нам нужно шоу дрессированных уродцев, сыгравших в простодушных монстров
зима изношена, как ВИЧ, застрявший в глотках их глотками воздуха из лёгких
вспоротых и запакованных в коробки с штампом отправки внутрь бога, собранного
по частицами, всей королевской ратью, она не сможет ведь не оправдать
последствий своих действий, пагубно влияющих на консистенцию просроченного мира
загримированного в извилистом периоде полураспада иния и рои пчёл и ос
впиваются в избыток инструментов пыточных, что косо стали осью зала ожидания
в нём манекены так желали отправки в ямы, вырытые под прекрасным знаменем
столь милой бойни - кровопролитие, как норма в роли корма для зрителей
упавших в бездну сценарной комы. американский психопат испробует на вкус их
пустоту глазниц, пропитанную хлором в комнате, что станет их канатом между
фетишем патологоанатома и неизбежным визитом с окровавленным бельём к
фанатам прачечных. игра ещё не начата, но переспать в антракте с актриссой
трупа роль играющей - их главная задача в стенах театра. при смерти ведь опрятные
господа и дамы, избежавшие разгона до трёхсот на крайней полосе этой бесполой трассы
ведущей лишь к каркассам сотов плачущих монахинь, танцующих стриптиз на паперти для паствы
выцветшей зубными нитями в оскале господа, по госту, высветлив узорами свои конвои
он с гордо поднятою головой глотал искомость кукол, выпотрошенных ради мук их или ради
любого из испробованых кругов ада - пробник стадного инстинкта в главном
зале, стикер на человеке-вещи, не прошедшем кастинг на роль падали, но выбранном
как, вырванная из уюта травли, жертва заклания, уснувшая в забавном гробике
столь плавно, растекающемся городами по планете... введите героин под эту
старую, израненную кожу мира, он в нём нуждается теперь, ведь стал проглоченной
субтитрами могилой. сгнили милые изношенные люди, полусырые, но сфабрикованные
фотоплёнками, как целостность вселенной. уставший космос спит, надеясь поскорее
стать чем то вроде тлеющего пламени, и только массовый суицид за стёклами витрин
это исправит. пока в прямом эфире тело мельпомены догнивает, остывший кофе
допивая, мечтает утонуть в нём, лишь бы доиграть эту бездарную трагедию
с отсутствием финала. драма, банальная, но взрощенная до вселенского масштаба
краями явного исколотого рая. иглы в вены не влезают, но вылизать их
языками, прокалывая их, и превращаясь в стаю стрёмных детей-падали, играющих
в изнанке пластиковых рук и пальцев. открывших гроб, но вся загвоздка в том
что гвозди не хотят обратно, в крышку лезть, а значит они смогут в этом
немом порно, вогнать в себя промоленный, безвкусный пробник бога
на подоконнике выращивая атомную бомбу, чтобы познать всю анатомию утробы
в которой они застряли тромбом.
экзистенциальное изнасилование в сырой могиле в меру стильно, в меру мило
стало примером подражания для титров в полнометражном окончании субтильной
драмы. это последний рейв на костях Дарвина. из лиц улыбки вырезали ради
празднования в гробу от prada, а значит липким строем стадо клонов
отправляется на каторгу в бесполый рай нитей накала, шеи обвивающих ещё с начала
времён, в стиле расправы над срезанными скальпелем губами. стянем кожу
ведь нас гложет чувство вины за ангелов со взглядом каменным, что падают
на мостовые, калеча тротуары, их обогряя. атомного взрыва марево исправит
всех и всё в ничто из ничего. и зеркала потрескались, но всё же отражают
последний акт, в котором расплавляются актёры вместе с зрителями, плечи расправив
их роли ведь отыграны в язвительной манере. на себя примерив псевдо-существование
и псевдо-смерть в вольере.
манекены-предатели обглодали сценарную кому зубами из пластика
грубо обняв загнивший пейзаж, разрывая ногтями на части.
себя вежь изжили и стали причастными к статике жизни в режиме прачечных.