«ТИХАЯ ПЕСНЬ О СПАСЕНЬЕ»
Нет слаще Молитвы для грешной души
В Божественной светлой прозрачной тиши!
Откликнется Ангел, с собой уведёт,
И Тихую Песнь о Спасенье споёт…
А мне бы покаяться грешной, молясь,
Душой успокоиться, духом светясь!
А мне бы Причастием гнев усмирить,
В себе Милосердие упятерить!
А мне бы Христову вкусить Кровь и Плоть,
Чтоб не было душу мне, чем проколоть!
А мне бы из Храма вовек не уйти,
Покой обрести и в Свет Божий войти!
Нет слаще Молитвы, блаженней тепла,
Спасибо, тропинка, меня привела!
По белому снегу желанной зимы
Туда, где находим Спасение мы!
По листьям, шуршащим и талой воде
Приходим молиться, приходим к Тебе!
В жару и дожди, гололёд и метель
Готовят последнюю в Храме постель…
Характер Природы, как в людях душа:
То страшно гневлива, а то хороша!
Но, всё ж не дано нам, себя оценить,
И нечего в этом, кого-то винить!
* Х *
Раньше все наши православные батюшки были значительно добрее, прямо,
как «свои» родные. Народ к ним в храм особо-то не ходил, вот, они и были
все абсолютно не «набалованные» нашим мирским вниманием.
Возможно, «политика» была такая, не отпугивать от себя народ.
Никоим образом, его не стращать.
Когда я только-только начала осваивать первые свои работы «про мучеников
за Христа ради претерпевших», то сразу же поняла, вникая основательно
в этот труд, что они – страдальцы добровольные – священной памятью о себе,
своей мученической кончиной за веру Христову держат для нас временной мост
в будущее!
Такая яркая история всех этих мучений, истязаний и всенародных гонений
навечно останется в памяти земных потомков, отсюда и не утратится связь наша
с Иисусом Христом!
Примерно также поступали во время ВОВ все наши герои разведчики,
подпольщики, партизаны и бойцы Красной Армии. Они ценой собственной жизни,
кровью добывали победу для нас. Стойкостью, мужеством, любовью к родной Отчизне
и храбростью наши советские люди становились неприступными в борьбе с заклятым
врагом и крайне уверенными в своих силах…
Мученики и страстотерпцы тоже добывали победу ценой своей жизни и лютой смерти
от страшных и публичных мучений. Эта победа была иного смысла и качества – так
завоёвывалась честь и слава быть со Спасителем о Его Правую сторону на Суде
Божьем, дабы всех нас встретить там с распростёртыми руками, ибо мы тут с ними
со всеми, как правило, знакомы, благодаря нашей Русской Православной Церкви!
У каждого из нас есть любимый святой, результат подвига которого
явен и для нашей жизни, ибо он применим и в нашей сложной ситуации.
Таким образом, мы разобрали себе всех святых и «приручили» их к своему родному
очагу, к нашей дорогой семье и родине России. Они теперь все живут среди нас.
Мы ввели их в династию своего рода. Они «помогают» нам, а мы за это их «кормим,
чистим, моем, одариваем»: помним и чтим дни их святой кончины.
Выпекаем куличи и блины, делаем кутью, красим яйца, называем их дорогими именами
своих новорожденных младенцев. Приходим в храм, ставим свечи к их святым образам,
которые хранятся там, в дорогих окладах, отмечаем даты их праведной жизни
в памяти своей – для нас это и есть самые дорогие дни святых праздников
вечного и нерушимого единства с нашим Спасителем…
Как только я всё это самостоятельно освоила и «угнездила» в женском разуме своём,
так сразу же сердце моё объяла одна известная история о трёх мученицах.
Я написала о них Поэму и, обрадованная, что она получилась у меня, так зримо
и образно, позвонила своему духовному отцу. Он приехал ко мне незамедлительно,
внимательно послушал её, крепко задумался, а потом и говорит:
— Ты, Галина, зачем такую страшную Поэму написала?
— Что значит, страшную? Я не поняла вас, батюшка?
— Не надо народ наш пугать! Он, знаешь, как запуган? Они и так в церковь
не ходят, а узнают про то, что за Христа умереть надо, не то с Ним в вечности
не быть, так вовсе не придут! По пивнушкам сидеть будут, там же безопаснее
для них, а в храм не пойдут! Выпил, расслабился и море по колено!
— Вы сейчас мне, батюшка, намекаете на то, что это публиковать не станете?
— Нет не стану. У тебя ещё есть, что-нибудь?
— Да… про Воина.
— Отлично, прочти! Надеюсь, он не погиб?
— Жив!
— А-а, вот-вот, это, как раз нам подходит!
Но я не стала читать священнику Поэму про Воина. Предложила сделать «перекур»
на обед и отвела в сторону разговор, оставаясь при своих твёрдых убеждениях.
Я прочла её значительно позднее; спустя некоторое время меня пригласили
выступить перед публикой, и я с радостью прочитала её со сцены актового зала
будущим поварам в Химкинском ПТУ в канун праздника 23 февраля.
Там присутствовали ветераны ВОВ, а также воины-интернационалисты, я до сих пор
помню их влажные от слёз глаза. Вот, они-то и были ближе всех тогда к Спасителю…
Я не знаю, что чувствуют священники, вряд ли мне придётся, когда-либо это понять,
но я знаю за то, что чувствуют поэты, и глаза наших зрителей, а также слушателей
и читателей явное тому подтверждение.
* Х *
http://www.stihi.ru/2012/02/06/812
«Праведность Пути»