Вы слышали, когда-нибудь,
кантату Прокофьева Сергея?
Того, кто умудрился умереть в тот самый день, что и отец народов.
Гений всех веков и поколений?
Там страшные есть такты.
И слушая музы’ку ту, вдруг видите, как это было.
Нарастающие звуки, все сокрушающую мощь подкованных коней,
Несущих всадников, в броне тяжелой,
Бегущих все быстрее и быстрее.
И холодеет сердце, страх вползает в душу.
Каким же надо мужественным быть, чтобы в этот миг не дрогнуть духом.
Не побежать, теряя строй, и честь, и жизнь, и разум.
Представьте только безжалостных убийц,
в каре построенных, идущих на тебя.
Обученных крушить и убивать, профессионалов.
Где каждый рыцарь нес не только свой доспех.
Но пику, меч, кинжал или топорик.
И на челе снаряда отборные бойцы. Краса и гордость всей Европы.
За ними - пехотинцы.
Мародеры, беспощадные убийцы.
В 20 веке, при фюрере великом,
При III рейхе, тот же строй.
Но впереди свиньей теперь ползут стальные сундуки,
С наведенною в душу пушкой.
Все с теми же тевтонскими крестами на броне – панцер, танки.
А сверху жалят воющие “штуки – Юнкерс 50”.
Конечно, такой кулак проламывал насквозь любую оборону.
В Европе! До похода на Россию.
Далее все было просто.
После пробоя – враг дробится на части.
И тех, кто уцелел, кто быстро делал Hende-Hoch, портки роняя,
В плен забирают.
И в рабство гонят всех в цепях, в концлагеря, в обозе.. Как стадо.
И вся Европа всего за три недели боя, покорчившись для виду,
Униженная, встала на колени, прося пощады.
Похерена Европа под сапогом у нового Аттилы.
Ах, как он плясал в 40-ом году,
в Версале, перед тем вагоном.
В том самом месте, топча позор осьмнадцатого года.
Как ножками сучил в блестящих сапогах, нарядном кителе, в фуражке.
Со знаком сатаны на рукаве, на черно-красных стягах.
Всем ясно?
Теперь Германия, тысячелетний рейх, будет царить в Европе.
А там, посмотрим, может быть, и в мире.
И вдоволь будет млека, шнапса, шабли и хереса, украинского сала.
А также даром будут - молдавское вино, и русский хлеб и лес, и яйки.
Народ тевтонов запрыгал, завопил от радости великой.
Благодетель.
SIEG хайль, наш фьюрер! Все разом закричали.
Чистопородная, как адамант, нордическа-германьска раса, готова умереть!
Все как один. Хоть счас!
Лишь ты живи вовеки.
Мы все Ich bin зольдат. И взрослые и дети.
DRANG NACH востьок, forwerts, яволь,
Вермахт, гестапо и SS, одьнако!!
Веди к победе нас, наш гений.
И ринулись под звук фанфар и маршей. И Вагнера музыки.
На нашу Родину, СССР в 20-ом веке.
В том страшном 41-ом.
Хорст Веселя играя на губных гармошках.
Герои Дюнкерка.
С закатанными рукавами, что бы кровью русской не марать.
Чтоб не стирать.
Все в касках, шлемах.
И с шмайсером у пуповины.
Как вынесли удар подобный восемь веков тому назад наши предки?
Не знаем мы. Но удержались, и не побежали.
И в той кровавой свалке, не сразу, постепенно,
Вдруг наступил момент, когда чуть дрогнули весы судьбы.
“Не в вашей сатанинской силе Бог, а в нашей Правде!!”
А дело в том, что одного удара оглобли крепкой, сучковатой,
Хватает, чтобы не только бабки перебить коню,
Но наземь завалить всю эту башню.
Все. Капут!
И гордый пес, что в панцире внутри сидел,
упавши, сразу превращается в ничто.
Подняться невозможно.
Один удар ногой по кумполу стальному –
И нет уж там мозгов, системы управления.
Как в скорлупе ореха с гнилою сердцевиной.
И с тех времен играть мы любим в городки.
Отличная забава.
И с одного удара окованной дубинкой вышибать
Письмо и пушку, так метров с 20-ти, мы наловчились.
Нужна тут только крепкая рука, и точный глазомер,
кусочки дерева и палка.
И ровная площадка.
Не нужен нам паршивый их бейсбол, ребята!
Мы ж не американские туземцы!
На деньги папы купленные, что зовется римским,
Наместником апостолов Петра и Павла, 140 лет спустя,
По берегам Непрядвы.
Отребье европейское, шпана - пехота генуэзская
Шагала ровным строем, с пиками наперевес в шеренгах первых-смертных.
Так все и полегли.
Все, как один,
Немало русских погубив на поле Куликовом.
И ватиканский папа, опять схизматиков не уничтожил, как ни старался.
Тогда, и все последующие годы!