Строки составлены Людмилой Степановой. Москва.
Гадюкой жадной смотрит в душу возраст,
Обдав парализующей, всевластною волной.
Остатками сознанья защитить не просто,
И без того утраченный уже давно покой.
Ты, аспид, подожди! Не всё я прожил!
Увидеть счастья хочется кусок.
Когда-то не сдержал я в жизни вожжи,
Пустил, как думал, радость, в самотёк.
Ещё я Музу ждал! И во плоти, и рядом.
Потрогать, ощутить, поцеловать ладонь.
Ну что ты целишь в сердце смертным взглядом?!
Ещё годок-другой ты жизнь мою не тронь!
А я потороплю стремленья чувств.
Быть может даст плоды осознанный порыв?!
Отдамся полностью настрою вожделенья,
Уроков не учтя и опыты забыв.
Но ты, гадюка, свой закон блюдёшь.
И время вспять ты обернуть не в силах.
Но я опять прошу! Не трожь меня! Не трожь!
И, видно, Муза тоже за меня просила.
Пусть не к лицу мне неоглядность жажды!
И не по мне раскроен ночи плащ.
Но я вкушу ту боль, ты отползи однажды,
И крокодиловыми надо мной не плачь.
Покинуть Мир?! Так на вершине счастья!
Не жаль растрат, невыгод и потерь...
Мне б ощутить себя огромной жизни частью!
А кто я, жалкий, недоласканный, теперь??!
Ты, хоть решаешь быть или не быть нам,
Но мудр, прозОрлив! Нацелен глаз.
Вернулся б я на миг в рассвета бытность,
Где ожиданье трепета питало нас.
Листопады минули, а с ними и годы...
Рыжих вЕтров в полях уж давно не сыскать!
И во мне, словно в сите, в осадке невзгоды
заслонили надежды былую печать.
В небесах Кто-то пульку обманом раскинул,
Роковые вкрапленья означив тайком.
Он ехидно всё ждёт, ну когда же я сгину?!
Из мечтаний несбывшихся грустным холмом.
Потайные ходы попутно не оставив.
Ни указок, ни вёрст, ни разметок следов!
Очарованным странником, в прошлом столь мутном,
я шатаюсь, таинственный алчу покров.
Неутешность души, бесприютность и тела
гложет мыслей несметность в потоке обид.
Как когда-то любви мне безумной хотелось!!!
А теперь пустота и мечтать не велит.
Заградила дороги! И Солнце! Пространство!
Слёзы тень мне и свет различить не дают...
Я в растрёпанном счастья безвольном убранстве
Затаюсь, чтоб в надежде найти беспросветный уют.
Погребая её, плачу горько и сам напоследок.
Кто же дальше неё продлевал свой удел?
Хлеб и воду вкушу я с последнего тризны обеда
И прилягу... Навечно.., раз я не у дел!...
И каждый раз, чтоб каравай был новый?
Добротно сложен! В меру пропечён!
И сверху чтоб под цвет кости слоновой,
С румянцем там, где и положен он.
Декор, начинки, верхнее плетенье,
Должны манить соблазном в аппетит,
И до и после бередить томленьем,
Взывая увлеченье повторить.
Такое послевкусие блаженства!
Горячий дух пирует час побед!
Как встречу с той единственной из женщин,
Что сладко так вам подала обед!
Бог дал умения любить и отдаваться.
Отдав и окрылив, и взяв взамен любовь,
Покинуть сильным и с любовью распрощаться,
Лететь искать и находить несчастных новь.
На край Земли! К Луне! К иным просторам!
Где в прежнее не сыщешь и следы.
Там по другому ткутся разговоры,
И к новым целям строятся бразды!
Закаты и рассветы не похожи..
И Млечный путь не режет небосвод.
Нет улиц, городов, зверей, прохожих.
Один лишь Времени крутой водоворот.
И мысли воля! Нету наслоений!
Одно другому в пику там не жди.
Конечно, не совсем уж безвременье,
Должны же Боги быть или вожди!
Вот я и там приму в отдаче счастье.
Всегда найдутся те, кому нужней.
Приму посильное...И больше, в них участье.
Потрафлю я необходимости своей.
И кто же, коль не я! Спасать привычно!
Замена есть? Не лишне и помочь!
А нет таких забот? Так и отлично!
Напишем стих! И там найдётся ночь.