Хочется зареветь на теплом плече
Громко, громко, пачкать платок тушью.
А после синагога, церковь, мечеть
Где Всевышний меня обнаружит.
И выдернет темноту из души и глаз,
Я знаю, он знает в души волшебный лаз.
Исповедь будет, не как иначе, да
Слушай, её последнее пати.
Он и я лжецы, но он первый начал а
Факты его слова и сто гарантий.
Он вжимал в мою подушку её анфас
И включал ей мои диски; фильмы и джаз.
Мял с ней простыни и обвинял меня -
Мол все во мне не так и строил козни.
А то, что просто взял меня обменял
Мелочь, а что молчал в сердце гвозди.
А меня накрывал не раз безпричинный сплин
Или предчувствие, что все пыль, нафталин...
Жила, верила ему - не один год.
Некасаемая, ненужная.
Нелюбимая вовсе, второй сорт,
Но исправно готовя ужины.
А в среду ночью чужой обнял,в меня врос -
Не выдохнуть с криком запах его волос.
Заклинило мой разум, взорвался мозг
И стало классно и все красивы.
Здорово было целовать его в нос
И очищать для него апельсины.
Пока он рядом был и пока не исчез.
А что не сказал о том, так это в довес.
До сих пор память кусает, жжет плоть
И полощет в разбитом корыте.
Мне б еще одну дозу его вколоть,
А потом обвиняйте, корите.
Он где-то, где-то, где-то за тысячи миль,
А запах его здесь; пряность, ром и ваниль.
И ночь здесь, понимает, не дает спать.
Завиваю свой локон на палец,
Думаю, пора б их всех взять и послать,
Сбросить с плеч словно школьный ранец.
И поверить, что будет еще "полный вперед",
Что моего счастья очередь подойдет.
Я не виновата, ну поверьте мне.
Это все он и он первый начал.
Не было б этой любви на стороне,
Это он разлюбил, напортачил.
Снова дерет горло сонный,проклятый сплин
И хочется врать - он виноват, он один.