Поднимем стаканы за мир и за осень,
за деда Мороза с бородкой из ваты,
а после поднимем за все тоси-боси
и все тили-тили - куда их девать-то.
По мне шаг конем - он вернее и ближе,
всегда можно в сторону - скок - от вопроса.
Свобода - она хороша для Парижа,
а факел свободы - хорош для пиндоса.
А мне фиолетовы те, или эти.
Попросят - поднимем, а нет - выпьем просто,
толкают на подвиг зелёные черти,
чертей не волнуют застольные тосты.
Я помнил Парижа дождливые скверы
и Ниццы тревожно-закатные пальмы,
зеленые черти гуляли в таверне,
и памяти метки стирали, канальи.
С тех пор я не помню Парижа и Ниццы
ни скверов, ни пальм и ни чёртиков гадких,
лежу и не ведaю, как мог родиться
я столь на зелёное зелие падким...