Дорогой друг, Александр Викторович, мы тут все под одним небом.
Может сыты не только хлебом, но одно понимаю явственно:
где-то там высоко наверху в белой тоге сокрыт от глаз бородатый сидит на пуху,
тот, кто нас воспитал с тобой нравственно.
Дорогой друг, Александр Викторович, может радость находит шепотом.
Они тоже катают кубики, непонятно только, что потом?
Скрещать время от времени жизни, точно шпаги у мушкетеров.
Дорогих людей брать на абордаж, ведь уйдут корабли с прибоем.
Перемелется, переспорится, перескажется, возвратится конечно сторицей.
Порицаний личных не счесть. Если честно устал себя есть.
Если сердце в груди греет, то мне это точно не месть. Кидать как дрова в топку,
чтоб согреться огнем немного и обжечься о холод робко.
Кирпичи дней кладутся заново. Стой. Кричи. Не могу сдержаться.
С этой стаей голосов драться бесполезно. Простите братцы.
Если сердце на кончиках пальцев - разбиваю в кровь, но играю.
Безупречная в общем старость, если жизнь всю ходить по краю.
Бью глаза о спины, дорогой Александр Викторович,
а еще у меня нет слуха и сегодня, право, не в голосе.
Сводить жизни, как скрещивать шпаги - наслаждаясь подобной милости.
Рад за вас, что теперь хорошо так. Я бы умер, как вы, без взаимности.