Лешоядите идат. Връхлита ме страх
и с жест първобитен сълзата си бърша.
Наоколо — мъст, омерзение, крах...
Лешоядите идат, подушили мърша.
Какво не успяхме да поделим —
всеобщия срам, греховете на вожда? —
та злобата днес като призрачен мим
злорадо в душите ни се разхожда.
И ето, след толкова птичи ята,
след толкова смях, лешоядите идат.
Луксозни ковчези на любовтапълзят
по асфалта с ръмжене и кикот.
Захвърлени бебета в кофи за смет
и писъци в подлеза – слизане в ада.
Среднощно завръщане като късмет
и сутрешни вестници като награда.
Стъписан, отчаян, обиден и ням,
народът отново очаква месия.
А ние отново без капчица срам
от очната ставка с народа се крием.
В безплодни единства — един срещу друг
и всеки във себе си като в мида.
Лежа под чаршафа — все още съм тук,
все още съм жив. Лешоядите идат.
(перевод с болгарского Стафидова В.М.)
Стервятники Идут поверженный в страх
Я инстинктивно умоюсь слезами
До горизонта мерзость и крах
Стервятники Идут за мертвецами.
Всё неподелим, неокруглим
Вечный наш срам вожди дуралеи?
Злоба гуляет, как призрачный мим
Как ужаснувшие всех лицедеи.
Только затихнет любовная трель
После улыбок - стервятники идут...
В богатом убранстве гроб и бордель
Чтоб по любви отслужить панихиду.
Ребёночек выброшен в мусорный бак
Не убоимся ни грома, ни ада
Гуляем по полной, аж морщится фрак
А утром газета для променада.
От оскорблений народ онемел
Он как и прежде жаждет мессию
Ах если бы совести каждый имел
Ах если б об совести люди просили.
Бесплодны единства — бесплодны слова
Словно моллюски прячутся люди
Под пледом стенаю, слышно едва
Я всё ещё жив. Стервятники Идут.