Паровоз с давних лет к свету правды летит,
В мире сотни путей, остановок.
Как же выбрать путь праведный, не обойти.
Избежать грустный факт забастовок.
Полустанок простой, на путях новострой,
Не поймешь, стачка здесь иль маевка.
Вышел я на перрон и включил диктофон,
Оказалось на факт - забастовка.
Из толпы дед в наградах, с бородищей седой,
В хрип орет, что воюет с гражданской.
- Чертовщину затеяли - срам перестрой,
Гарь Чечни смрадит хлеще афганской.
- Выбирали всех вас, доверяя душой,
В сходках, митингах голосовали.
А теперь мы без жрачки и даже с фигой,
Вы опять нас, народ, ободрали.
- Сами взяли портфель и, конечно, мандат,
Снова дачи для вас . . , лимузины.
Ну, а наш мир, быт, нрав вновь толкаете в ад ,
Словно держите вместо скотины...
Теперь девушку слышно, с красивой косой,
Говорит, что сорвалась с панели.
Да и то, на часок, обругать новый строй,
Рассказать про СПИД, смерть и бардели .
А еще про ту дрянь, что с белил порошка,
В молодых нынче венах гуляет.
Укололись разок, с кайфом смерть в два шажка,
Героин к жизни смерть приближает.
Разошлась, продолжает речь - трель, все одно,
Мол, давно по панелям блуждаю.
- Осуждая смеетесь, а мне это дно
Хуже смерти, врагам не желаю.
- У кого нынче деньги, тот явный клиент,
Проспалась бы с красавцем рабочим.
Да в налогах по горло, то рекет, то мент,
А имеет.., с меня даже отчим.
- Я любого могу, коли надо завлечь,
Секс, стрептиз вдруг назвали любовью.
А по счету большому не трудно прилечь,
Заразить бюрократа, спид - хворью.
Вон чиновник от власти, все при нем чинарем,
Папка, галстук, на пузе подтяжки.
Молча слушает, как мы в три горла орем,
А сам, сверлит сквозь юбки на ляжки.
- Я не Анка и мне ни к чему пулемет,
Смогу за ночь скосить и полсотни.
От меня через год даже мертвый помрет,
Амбразура моя с подворотни.
- На квартиру, машину давно паплевать
Барахло я сабой наживала.
Как поругану честь, как меня оправдать,
Даже мать, по сей день не сказала.
Тут она осеклась, стала вдруг приседать,
Явный приступ, с наркотиков ломки.
Кто, скажите, толкнул ее, тело терзать,
Раз не предки, то вряд ли потомки.
А она, уже лежа, горя вся огнем,
В микрофон продолжала шептать.
- Я сказала лишь часть, и не все обо всем,
Вряд ли душу смогу я продать.
Микрофон откатился, на асфальте коса,
Сколько ждать для нее неотложки ?
Где же девичий пыл, где былая краса,
Кто-то чем-то прикрыл ее ножки.
Она все ж успела себя оправдать
Своей правдой, кто скажет насколько.
Ведь хоть шепотом все же смогла прокричать:
- Не губите честь, жизнь и не только ...
Митинг так же идет, все своим чередом,
Уже речь повели про зарплату.
Ту девчушку, подняв, унесли в чей-то дом,
А оттуда в больницу в палату...
Вот мужчина в очках, будто гром мегафон ,
В бас гремит про задержку с умами.
А другой, молодой, вырвал с рук микрофон,
О чем речь , суть, послушайте сами.
- Эй Вы, там - охренели, что ли, совсем.
Или так себе просто снуете .
Ну, так скажем, мы вновь, откровения всем,
Вы туфтовую жизнь нам куете.
- Даже стыдно порой возвращаться домой,
Вошь в руке, да блоха на аркане,
А у Вас вновь в мозгах и на деле застой,
А охрана в быту, даже в бане.
- Есть за что охранять от кого и зачем,
У охраны проблем нет с зарплатой.
А мы чаще без денег, иль вовсе ни с чем,
Депутаты продлили дебаты.
Тут запнулся он чуть, ругнулся лишь вслух,
К нему бабка вела оборванца.
А хипарь продолжал, застрочил его дух,
Про республику ШКИД голодранцев . . .
Осень 1999г.