Каждый вечер на воле приятно ложиться в постель:
Не шмонают менты, и не мучают ночью кошмары,
А у нас над тайгой озверевшая воет метель,
И не хочется спать, и не хочется снова на нары.
Чифирнём. Помолчим. Ведь сегодня от нас унесли
Моего корешка, грубо бросив его на носилки.
И сейчас его хата – два метра промёрзлой земли,
И табличка без слов, только цифры на свежей могилке.
Зековское кладбище посреди тайги –
Лишь таблички с номером в холмиках могил.
Ни креста, ни имени, только номер твой,
Словно срок мотаешь ты, словно ты живой.
И уже у Господа ждёт душа суда,
Но останки бренные с зоны никуда.
Здесь теперь прописан ты, хоть пройдут века,
И сотрётся временем след от номерка.
Кто приедет сюда? Кто решится могилу искать
В непролазной тайге, на какой-то заброшенной зоне?
И получит вдова или, может быть, старая мать
Лишь письмо, что такой-то скончался и был похоронен.
Ничего не боюсь, не жалею почти ни о чём,
Пусть сума, пусть тюрьма, пусть этапы и пусть расставанья...
Но храни меня Бог оказаться на кладбище том –
Без креста, без молитвы, без имени, без покаянья.
Зековское кладбище посреди тайги –
Лишь таблички с номером в холмиках могил.
Ни креста, ни имени, только номер твой,
Словно срок мотаешь ты, словно ты живой.
И уже у Господа ждёт душа суда,
Но останки бренные с зоны никуда.
Здесь теперь прописан ты, хоть пройдут века,
И сотрётся временем след от номерка.
2004 год