И кони уходили в даль времен,
и пестовали всадники удачу.
Но этот путь кромешный испокон
был кровью полит, жизнями оплачен.
И только кровожадный Азазель,
козлами отпущения ублажен ,
песчаную закручивал метель
им на погибель, близким на пропажу.
И не было удачи никому
Ни всадникам, ни скакунам ретивым.
И таяли они по одному
под поминальным звезд речитативом.
Но ангел света звал их в дальний путь,
и каждый был на рыцарство обязан,
и ветер странствий пробивал им грудь
навылет, безошибочно и сразу.
И кони уходили в даль времен,
и пестовали всадники удачу.
Никто победой не был награжден,
но каждому был подвиг предназначен…
Которому последнему из них
конец пути открылся изначальный?
В ком ветер странствий навсегда затих
в пределах кабинета или спальни?..
Вот тот старик седой, как кипарис
с изнаночной листвы, сухой и тощий,
возможно он, морской вдыхая бриз,
душой разочарованной не ропщет…
Те счастливы из них, кто не дожил,
кто пал в пути от пули и болезни,
не надрываясь из последних жил,
чтоб удержаться, выжить, не исчезнуть.
Им ангел света подарил судьбу,
оставив нам на благо процветанья
пустую суетливую борьбу
за мирное свое существованье.
Но снова народятся скакуны
и всадники их обретут однажды.
И в этом нет божественной вины,
лишь только иссушающая жажда,
которую испытывают все,
но утолить дозволено немногим –
того, кто оказался в их числе,
не удержать любовью на пороге…