Помилуй, Боже, грешного поэта
И заступи, пронзённого насквозь.
В нём сердце нелюбовью так задето,
Что этот мир он видит словно вскользь.
Где детям вдруг известно преступленье,
Где грешен даже праведник на миг,
Стоит поэт, не пьян и не в трезвеньи,
И кровоточит вырванный язык.
Измученный Твоей неясной волей,
Несёт доныне первородный грех,
Не заслужив любви и чуда в боли,
Утратив корни в свете и добре.
Над чернотой земли, на перепутье,
Он рвёт с богатством, почестями, злом,
Мечтая наконец увидеть в смуте,
Как царство масок всё уйдёт на слом.
Но не его небесные купели.
Любви предвосхищая краткий миг,
Лишь чертит он оттенками пастели
То, что едва, наброском лишь, постиг.
В любви он, Твоей жалости не чуя,
Не смеет так, как Ты, всего простить,
Но тем светла душа его, ликуя,
И тем ясна, что это может быть.
Он светел полутоном перламутра,
Другим оставив лучезарный свет.
И, веря меньше всех, что это мудро,
Порой в раздумьи пишет он куплет.
Помилуй, Боже, грешного поэта
И заступи, пронзённого насквозь.
В нём сердце Твоим светом так задето,
Что навсегда душа и тело врозь.
Он верит: мир прозрачен и янтарен,
И Ты воскрес в сердцах и на устах,
В ушах журчат ручьями от проталин
Молитвословья ангелов и птах.
Где неизвестно детям преступленье,
Где судит грешных праведник на миг,
Стоял поэт, не пьян и не в трезвеньи,
Но вдруг поёт душа, а не язык.