(В.В.)
Из неба снова высыпался снег.
Из дома вышел с таксой человек.
Она толста и не выносит бег.
Так мир уже с рассвета бьет на жалость.
И у метро стоящий наркоман,
Желая мой обворожить карман,
Сочится сладким из душевных ран:
"Скажи, сестричка, мелочь не осталась?"
Он смотрит мне в глаза, раззявив рот,
Смерть рядом с ним стоит который год,
Но он за ней пока что не идёт,
И сам не нападает - безобиден.
Я подаю. Но только потому,
Что я слегка завидую ему:
Иметь семью или нести суму -
Не так уж этот выбор очевиден.
В метро царят торговцы барахлом.
Тестируя уставших на излом,
Мужчина разливается щеглом:
"Космическая суперразработка!
Да, это терка, но еще часы,
Секундомер, барометр, весы,
Машинка, чтоб подравнивать усы,
И раскладная мини-сковородка!"
С ним тоже смерть. Она в его глазах ,
В весах, часах, подстриженных усах,
Она похожа на тоску и страх,
И вместе с ним отсчитывает сдачу.
Нет, я не покупаю этот хлам,
Но ясно вижу по его рукам,
Что выручка у них напополам,
И он считает это за удачу.
На улице толпа, и каждый в ней
Вполне себе отдельный муравей,
Ну, разве что со смертью со своей,
Но не под ручку, просто по дороге.
И негр, что похож на целый джаз,
Сверкнув белками красноватых глаз,
Сует листовки:"Приглашаем Вас
На курсы очищения и йоги!"
Я улыбаюсь негру на бегу,
С ним незачем разыгрывать брюзгу,
Он выглядит прекрасно, на снегу
Приплясывая с грацией медведя.
И он мне улыбается в ответ,
Нам кажется на миг, что смерти нет,
Что каждый шаг - всего лишь только след,
И каждый вдох - межзвучие в беседе.
Цветочница скучает у цветов,
Тошнит от их оттенков и шипов,
Нет смысла в изобилии сортов -
Возьмут три розы или семь тюльпанов.
Здесь смерть повсюду: в листьях у цветка,
Опухшая, как от воды, рука,
Как запах загнивания легка,
И тоже подустала от болванов.
И бессловесный дворник-иммигрант,
И нищий в переходе музыкант,
И молодой полиции курсант -
У каждого в петлице смерть, как роза.
Ребеночек в колясочке и тот
С собой свою постылую везёт -
Однажды летом, в високосный год,
Он в сорок лет загнется от цирроза.
Я тороплюсь, но вижу их вполне
Отчетливо. В глубинной тишине
Любовь из сердца просится вовне,
Я отпускаю, веря в возвращенье.
Смерть, кажется, стесняется Любви -
Мол, "я у них в крови, и ты в крови,
Ну, ладно, ну, пожалуйста - живи" -
Какое-то такое ощущенье.
Я этот фокус знаю по себе.
Любовь - дыра у смерти в скорлупе -
Смерть для нее - зарубка на столбе:
Вот "до", вот "после", нет, не изменилось...
Двенадцатое марта. С неба снег.
И завтра год, как умер человек,
Который всё же рядом. Вечер. Бег.
Так мир который день являет милость.