Милая моя,
по грозе один и в поле - ронин,
мне казалось я
позабыл свое пальто в вагоне,
разуваться лень,
на столе, годами, стынет ужин,
так что на - одень,
сядь поближе и меня послушай.
Были бы мы тут,
то нашли б название в начале.
Как тебя зовут?
Гелиос мигнул да и отчалил
мимо языка,
по подушек мятным снежным скатам,
как моя тоска,
слиться с ватерлинией заката.
В чашке молоко,
в молоке круги, на третьем Данте.
Если бы легко,
то тогда не в пору аксельбанты.
И потечь в грозу,
только, жалко, не пускает кожа
к морю бирюзу?
знаю...каждый раз одно и то-же.
выйди на балкон,
с жадностью, так свойственной живому,
закрути агон,
обними от дома и до дома
Целый белый свет,
и пусть будет завидно всем людям.
Только света нет,
и боюсь, что никогда не будет.
Милая моя,
так бывало раньше, будет снова:
Где ползет змея,
до нее всегда ложится слово,
и винил - моря,
лодкой в бриз игла ведет погоню.
Мне казалось...
Я
по грозе один и в поле - ронин.