Раскручен маховик конторы старой,
Отрегулирован оффшорный ритм.
Теперь Анталья, Лесбос и Канары,
И для престижу, может, даже Рим.
Идея Альп – идея неплохая,
Инструктор – дока лыжных снежных дел.
Хозяин фирмы, часто отдыхая,
Сюда на самолёте прилетел.
И трасса избрана, как жизнь, крутая,
Экипирован лыжник – шик и блеск,
Как палка, цель – спуститься вниз – простая,
Альпийский склон столбил еловый лес.
Стволы по трассе мимо пролетали,
Адреналином полон господин.
Глаза и ноги вроде не устали –
Еловый ствол не уступил один.
И – всё. Душа лететь готова к Богу.
Душа, приверженица прежних мест,
Назад отправилась, нашла дорогу
Туда, где на могилу ставят крест.
Смотрела сверху: люди тризну правят.
Знакомых, верных, милых много лиц.
Хмелеют, курят, анекдоты травят
В кругу ему подобранных девиц.
А это – что? Дружбан пониже поясницы
Ласкал рукой хозяйское добро.
Шеф с нею упивался солнцем Ниццы.
Козёл. Да и она… Фуфло, фуфло.
Да лучше бы на это не глядели
Глаза души, которой в путь пора.
И в небо – полетели, полетели,
Уже забыв про скверное вчера.
К воротам райским шустро подлетая,
Душа заметила рекламу: «Р А Й».
«Святой апостол Пётр, привратник рая!
Не видишь, старый, что ли, открывай!» –
«Постой. В чертогах сих ты не хозяин.
Ты там хозяйничал, внизу, не здесь.
Теперь ответь за жизнь под небесами,
Умерь свой пыл и на рожон не лезь.
Скажи, в миру рождённый! Отморозком
И рэкетиром-шкуродёром слыл?
Не ты ли, храбрый, на просторе скользком
Ночной закон жестокости внедрил?
Скажи, не по твоей указке киллер
Соперника невинного убил?
Зачем газетные помои вылил
На смежника, что мирно рядом жил?
Бесчестье сильных мира – ваша вера?
Скажи! Могильной бронзой торговал?
Ты, как слепой, не видевший примера,
Друзей, которых мало, предавал?..».
Ответ на все вопросы тихий: «Да».
Скатилась в Тартары его звезда.
Земная жизнь неслась, казалось, лихо.
Душа, как лист осиновый, дрожит.
Подвёл итог апостол тоже тихо:
«В Аид раба несчастного. В Аид».