Ни натюрморты, ни букеты, ни амуры
в тот вечер не были художнику близки,
писал художник уходящую натуру.
На полотно ложились ровные мазки
затем, чтоб времени шальные перемены
прямую памяти не рвали на пунктир.
И акварельный след от завтрашнего тлена
по тонкой кисти уходил в холщевый мир.
Слегка сутулясь, мастер смешивал печали
с теплом и стужей, с отражением зеркал
и думал: «Кто-то скажет: жаль, не замечали,
и проходили мимо».
Он писал… писал…
и лишь когда его сутулая фигура
чуть распрямилась, и в окно ударил свет,
шепнул художник: «Уходящая натура…»
А с полотна на мир глядел автопортрет.