Родился страх. И стал расти от страха, что все вокруг его не замечают.
От страха и палач себе и плаха. И это было самое начало.
Страх вырос. Стал огромным эгрегором, питаясь страхом маленьких вассалов,
которых, разыскав по тёплым норам, прожорливое чрево засосало.
Заполз в нутро им, душу искорёжил, стёр лица, уподобив плоским маскам.
Провалы ртов наполнил липкой ложью и отпустил обратно … для контраста.
Для них и табуретка, вроде трона. Хотя и оседлал её ледащий.
Им важно, лишь, склониться для поклона пред кем-нибудь! чуть-чуть вышестоящим.
А непохожих всех замазать грязью. НО! люди удивительно живучи!
Смеются и читают детям сказки, и видят солнце – даже, если тучи.
НО! не будите спящего бизона. И не будите спящего медведя.
А то ведь скажет что-нибудь спросонок. Встряхнётся ото сна, да и ответит.
И сколько бы верёвочке не виться, а всё равно конец когда-то будет.
Отравленной водицей не напиться. Придётся всё же вспомнить, что мы люди.
* * *
Кто из людей, порой, с коня не падал? Не топал по болоту и грязи?
И не кричал в кровавые закаты – «О, Господи! Помилуй и спаси!»
Один вставал. И вновь, росой умывшись, простив ошибки чьи-то и грехи,
как-будто в небо утреннее вышел. В его купель… и вынырнул другим.
Он встал на путь без компаса и карты. По ветру не давался каждый галс.
Но полон был он светом и азартом. И руку подлецам не подавал.
Другой, с коня свалившись точно так же, барахтался в одной из грязных луж.
Там было безопасно, хоть и влажно, но он решил – на большее не дюж.
И пусть никто! из них! не стал поэтом. Не написал ни разу! ни строки.
Один, упав, поднялся! в человеки! Другой упав, скатился! в слизняки!