ИДАЛИЯ, ИДИЛЛИЯ, БОГИНЯ. ГИБЕЛЬ ПОЭТА
Идалия — один из эпитетов Афродиты
Мы любим слушать иногда страстей чужих язык мятежный...
«Евгений Онегин» II, XVIII
«Я влюблен, как безумный... имени ее тебе не называю, потому что письмо может не дойти, но припомни самое очаровательное создание в Петербурге, и ты сразу поймешь, кто это. А всего ужаснее в моем положении, что она тоже меня любит, видеться же нам до сих пор невозможно, ибо ее муж безобразно ревнив...»
( Письмо Ж.Дантеса)
Идалия, как сонная Италия,
Когда в твой мир врывается любовь,
Он пламенем горит, тебе не жаль его?
Но страсть весною будоражит кровь.
Жена она какого-то полковника,
Бесхитростна казалась и легка,
Но высший свет ее потом запомнит он,
И будет месть изыскано сладка.
Идалия, не правда ли – идиллия.
Она готова свету отомстить,
За невниманье, сплетни и бессилие,
Когда влюблен Дантес, то как ей быть?
О, этот ужас – тайное свидание,
Руки коснутся, издали взглянуть.
Здесь подойдет и бедная Наталия.
И Катерина – только б улизнуть…
Везде успеть, бледнея в напряжении,
Мазурку с ним еще потанцевать,
И стать опять для сплетников мишению.
И бабочкой счастливою порхать.
Пусть свечи полыхают в час ненастия,
Лишь не было б пожара, милый мой,
Опасной связи вечное несчастие,
А к ужину успеть еще домой.
Следит императрица так внимательно,
И шутит Пушкин –вечный Донжуан.
Идалия отметит обязательно,
Что истина, а что сплошной обман.
Открыта и доверчива Наталия,
Глупышка, только в мужа влюблена,
Вот и прекрасно – спасена Идалия,
С Дантесом нынче так она нежна.
Что побледнеет яростная Катенька,
И сотворит такое, боже мой,
И бедный Пушкин слишком поздно схватится,
Не разберет, кто свой, а кто чужой.
Дантес влюблен, он никуда не денется,
Да и она не сможет отпустить.
Все пустяки, он не на ком не женится,
Коль Афродиту смог он полюбить.
- Ревнивый муж – мое изобретение,
Он слишком проницателен, мой друг,
Он сам познал чудесные мгновения,
Его жена беременная вдруг…
И только там безоблачна идиллия,
О, этой страсти яростный костер.
Екатерина стонет от бессилия,
Императрица не вступает в спор.
Еще могла вступиться, но тревожится,
Так пусть все в пропасть, в пустоту летят,
Дантес в ее объятьях, и не может он
Жить без нее. Чего ж они хотят?
Ночь с Пушкиным, в порыве оправдания
Чего не сделать, только будет день,
Идалия к Дантесу на свидание
Скользит во тьме, как призрачная тень.
-О, как она всегда очаровательна,-
Шипит Екатерина, и молчит
Наталья так покорна и внимательна-
И всех спасет, себя не защитит.
А свет в пылу уже достанет Пушкина,
Не выдержит он яростных интриг.
Спасти жену. И сплетня в свете пущена.
И этот мир разделит на двоих.
Дуэль у Черной речки. К этой пропасти
Его бросает заговор сестер.
И вот тогда определить попробуйте
В кого во тьме стреляет он в упор.
И падает, интригою замученный,
И не пройдя проклятый лабиринт,
Он видит сон – с Идалией разлученный,
Дантес куда-то в пустоту летит.
И обручен навек с Екатериною.
Как счастлива с ним старшая сестра.
Беда ж идет за самою невинною.
- Наташенька, прости. Но мне пора.
Императрица на балу растеряна,
- Как мог так поступить, как он жесток.
А гений и злодейство? Не уверена.
Екатерины бледное лицо
Сквозь эти грезы снова прорывается,
Ей не общаться больше с Натали.
И лишь во тьме победно улыбается.
Идалия, о, пленница любви.
Дантес и Пушкин, три прекрасных женщины,
И каждая по-своему права.
А маскарад, трагедией увенчанный,
Их разбросает. Скорбная вдова
Еще понять пытается отчаянно,
Что это было, почему она
Обречена, раздавлена нечаянно,
В кого теперь сестрица влюблена.
И где-то там, в пространстве грез, в безбрежности,
Дантес и Пушкин продолжают спор,
О родинках Идалии, о нежности,
Дуэль, и снова выстрелы в упор.
А генерал Ланской в ее объятиях,
Еще не знает прелесть Натали,
Вот три сестры – восторги и проклятия,
И высший свет безмолвен до поры.
Когда гусар строчит стихотворение;
«Погиб поэт» и плачет о былом,
Идалия – чудесное мгновение,
В Дантесе растворяется своем.
И что теперь? Париж ей и Италия
Все лучшие, чем бездушная Москва,
Летит от сплетен и от грез Идалия,
Туда, во тьму, плутовка так мила.
Ей все простят, невинным не прощается,
Она же очарует этот мир,
Когда опять к Дантесу возвращается:
- Твой муж, Екатерина, очень мил.
Скажи ему, а впрочем, все безделица,
Не говори, пожалуй, ни о чем,
Идалия – идиллия, не верится.
- Я больше не жалею ни о чем…
Холодный ветер – бесы разгулялися,
Все замело, Михайловское спит,
И у огня в Париже долго мается
Седой старик в мечтаниях своих.
Преданья старины, и страсти прежние
Доносит к нам стогласная молва,
Веселая, прекрасная и нежная,
Идалия беспечная жива…
Дантес и Пушкин – маскарад, страдания,
Кто будет с нею, кто уйдет во тьму.
Браслет бросает в пустоту Идалия,
Лишь пленники любви ее поймут…
«Вы клеветали на Натали, кокетничали с Дантесом и сыграли по отношению к ней дурную роль!»
«Я ни о чем, ни о чем не жалею…» — признается она в письме к Екатерине.
В дождливый вечер, в замке, словно в склепе,
Печальный старец говорил с богами.
А за окном шумел, ярился ветер,
И он внимал унылой этой драме,
Разыгранной когда-то на закате,
Когда он был красив, удачлив, юн.
И жил в России, словно в древней сказке,
Едва тревожа первозданность струн,
Там гусляры ему о князе пели,
Императрица так мила была,
Его душой лишь страсти овладели,
Когда она невинная, пришла.
Но муж ее ревнивый - Демон ада,
Кидался снова, требовал дуэль.
Императрице этого и надо,
И все твердил о грезах снов Мишель.
Что делать? Эта странная Россия
Щедра и так жестока в грозный час,
Он просто франт, не гений, не мессия,
Запутался, остался среди нас.
А тот другой не отступал зловеще,
И вот уже обласканный француз
Стал дьяволом для всех любимых женщин,
И заключил в отчаянье союз
С ее сестрой, да, та его любила,
Но даже это душу не спасло,
Там Черной речки яростная сила -
И свет смотрел то с жалостью, то зло.
А Демон умирал, и жаждал мщенья,
Как будто он уже не отомщен,
Что помнится? Прекрасные мгновенья,
И о России снежный этот сон.
А император смотрит виновато,
Хотя не ясно, в чем его вина.
Да, их кареты увезут куда-то,
Назад, в Париж, несчастная страна.
Вся жизнь –упрек, кому, за что не ясно.
- Нам Пушкина Россия не простит.
Старик пытался объяснить напрасно,
Что все не так. Махнул рукой, молчит.
Что жизнь его, когда поэт убитый
Стал непорочен в скорбный этот час.
У них в чести лишь мертвые пииты,
О, как от гнева их сердца стучат…
Жизнь – только сон, тяжелый и ненастный,
Врывался ветер и метался взгляд,
Старик шептал: -Конечно, все напрасно,
Они его теперь нам не простят.
А в старом замке все кружились тени,
И слышались то смех, то голоса,
Он не общался с этими и теми,
Смотрел в огонь то час, то полчаса.
А там мелькнет опять императрица,
И Черной речки белая тоска,
И с этой болью вечной не ужиться,
Теперь Россия страшно далека,
И все-таки в унылый час заката
Старик пытался мрак тот одолеть,
И все спешил, и все летел куда-то,
И наконец пришла с усмешкой Смерь.
- Тебе пора, - она ему сказала, -
Пошли туда, где будешь вечно юн,
Императрица ждать тебя устала.
И тронула небрежно трепет струн.
В той музыке мажор с минором слиты,
И той «Баллады» вечные черты,
Забыты все, но лишь мечты разбиты,
И снова у последней высоты
Он видит, как заснежена Россия,
У Черной речки белый снег и кровь.
Все скомкано, его слова простые
Заглушат вопли, и вернется вновь
Тот странный мир, обласкан он сначала,
А после проклят и забыт навек,
И лишь ворона яростно кричала,
Металось пламя, только свет померк.
А за окном шумел, ярился ветер,
И он внимал унылой этой драме.
В дождливый вечер, в замке, словно в склепе,
Печальный старец говорил с богами.