Луч заходящего светила
Террасу с нежностью ласкал.
Жара с дворцовых стен скатилась,
Прохладой вечер с гор стекал.
На мраморном полу террасы,
В тени раскидистой лозы,
Трон установлен был прекрасный
Под цвет небесной бирюзы.
Над троном спелыми гроздями
Свисал зеленый виноград.
На нем с усталыми глазами
Сидел расслабленно Пилат.
Пилат Понтийский, прокуратор,
Был правосудия оплот.
Слуга Фемиды и оратор,
Страж Иудеи от забот.
Пред очи ясные Пилата
В льняную тогу облачен.
Слуга народа и Сената
Спешил предстать центурион.
Поодаль чуть в простой одежде,
Цепом и палками гоним,
Шел человек в глазах с надеждой
И двое стражников за ним.
Лицо печальное спокойно,
Душа открыта и чиста.
Держался гордо и достойно,
Во всём виднелась простота.
Взгляд светел и проникновенен,
А сердце чисто, как кристалл.
«Скажи мне, в чем же ты повинен?»
Пилат пришельца вопрошал.
Сказал, открыто он Пилату:
«Вы очень добрый человек,
Я вижу, Вы – ума палата,
И долго длится пусть Ваш век»
«За что меня так называешь?
Добра я людям не творю.
Ведь ты меня совсем не знаешь
Тебе я прямо говорю»
И обращаясь к Крысобою,
Отдал приказ цепями бить.
«Подумай над своей судьбою,
Тебе ж совсем недолго жить»
Как малолетний он ответил,
Откровенно и наивно.
Душа чиста и разум светел
«Я совсем ни в чем не винен».
Та речь Пилата разозлила.
За дело взялся Крысобой.
И кровь невинная пролилась
Что предначертана судьбой.
И в тот же вечер, часом позже,
Пилат свой вынес приговор:
«С тебя живого снимут кожу,
Достоин смерти, плут и вор».
«И на Голгофе утром рано
Ты будешь на кресте распят,
Ну а сейчас моя охрана,
Тебе язык укоротят».
Вот так судил Пилат Понтийский,
Хоть был пред ним ни плут, ни вор.
Он, прокуратор Иудейский,
Суровый вынес приговор.