- Не трогайте мои чертежи… – прошептал Архимед и вздрогнул всем телом, когда рука легионера легла на его плечо.
- Что ты сказал, старик? – Прорычал воин, - говори громче, перед тобой римлянин!
Но Архимед молчал, силы покидали его. Рука легионера сильнее сжала плечо умирающего, а ухо склонилось почти к самым губам.
- Говори же!
- Не трогай… – шевельнулись губы в последний раз.
- Не трогать? – взревел взбешённый солдат.
Этот безумный старик уходил от него. Уходил вместе со всеми тайнами и открытиями. Уходил, когда уже казалось, что фортуна улыбнулась ему, солдату победоносной армии, улыбнулась всеми ста тридцатью зубами цвета слоновьей кости, и награда, в виде небольшого домика на берегу Тибра, перестала быть несбыточной мечтой. Отпустить, допустить такое? Нет, это невозможно! Врага нужно убить своими руками.
- Умри! – воскликнул римлянин, и одновременно с возгласом меч пронзил сердце Архимеда.
- Что он сказал перед смертью? – глаза консула строго смотрели на легионера.
- Просил пощады, игемон.
- Точнее, повтори его слова.
- Что-то вроде: оставь меня в покое, не трогай меня.
- А про чертежи он говорил? Где его чертежи?
- Не могу знать.
На Сиракузы опустилась ночь. И вслед за ними вся Европа погрузилась во тьму.
Прошло много лет, мир изменился, но, как и тогда, когда умирающий Архимед молился – "Боже, отведи грабежи, закружи, задержи" - я тоже хочу сказать - “Не трогайте мои чертежи!”. И так же, как давешние мужи, я не смогу узнать, как поняли вы, что я хотел сказать.
16.03.2007