Оккупирован Харьков,
А мне нет ещё трёх.
К нам пришли из гестапо:
– Эй, щенок, хенде хох!
Из доноса мы знаем:
Ты еврей, значит, враг.
Мы живьём закопаем
Вас в Дробицкий овраг! *)
Мамка с бабкою**) русские;
Их не тронем, но внук –
(цедит сквозь губы узкие)
– Жид, сполна хватит мук.
Как тут спорить с судьбою?
И чтоб я не орал,
Мне пришедший ногою
В подбородок поддал.
Верьте или не верьте:
Эманация зла
В этот вечер от смерти,
Как ни странно, спасла.
Я ничком без сознанья
В лужу крови упал.
В наступившем молчанье
Офицер приказал,
Чтоб меня рассвете
К ним в ревир***) привели.
Мол, мать с бабкой в ответе…
И фашисты ушли.
Бабка рану зашила.
Мать, квартиру сменив,
Сына благословила,
В дальний путь проводив.
В голове звон и марево.
Санки в стуже звенят –
Бабка ночью из Харькова
Увозила меня.
Где взяла она силы,
Чтоб пройти двести вёрст?
Ведь её не сломили
Страх и лютый мороз.
С этих памятных дней
Шрам лица, как печать.
Я еврей. Я – еврей!
С этим мне умирать.
И с времён тех я истово
Повторяю, как гимн:
Ненавижу фашистов,
Ненавижу фашизм!
_____________________________________________
*) В Дробицком яре (восточная окраина Харькова) фашисты убили 20 тысяч евреев.
**) Бабушка Ефросинья Антоновна Бурьянова (1889-1865). Мать Елена Андреевна
Бурьянова (1913-1985).
***) Ревир (Revier, нем.) – полицейский участок.