В глубине огромного сада возле маленького пруда жила красивая стрекоза.
Её тело покрывали бархатистые волоски, придавая невесомость, как одуванчику, перед тем, как он отправит в полёт своих пушистых детей, а крылья стрекозы были невероятной величины, прозрачные и переливались на солнце.
Во время полёта стрекозы даже ветер затихал, затаив своё ветреное дыхание от восторга, давая ей возможность парить над гладью пруда, разглядывая своё отражение, изредка касаясь лапками тонкой водной плёнки, сучить наитончайшую пряжу из мелких брызг воды, словно паутину.
За ней часто наблюдал, сидя на берегу, художник.
Легко взмахивая кистью, он рисовал стрекозу, томную гладь пруда, устало опустившееся солнце за кроны деревьев старого большого сада.
Стрекоза наблюдала за художником, за его кистью, которая ей, почему-то, напоминала самурайский меч. Она любовалась тем, как бережно художник держит кисть, как её тонкие волоски оставляют на полотне картины такие же тонкие мазки, словно разрезы от острого меча самурая.
Однажды, стрекоза приблизилась к красивому тонкому лицу художника, остановившись на уровне глаз настолько близко, что художник вдруг увидел своё отражение в её глазах.
Ах, как необычайно хороши были глаза этой крылатой красавицы. Они были похожи на разбившееся зеркало, и в каждом осколке, словно в мозаике, отражалось лицо художника.
Поражённый красотой её глаз, художник прошептал:
- Как же ты хороша, красавица, как бы я хотел, чтобы ты была со мной не только летом, но и зимой.
Стрекоза подлетела, шурша крыльями, словно шёлковыми одеждами, к мочке уха и шепнула еле слышно:
- Я буду вечно с тобой, мой самурай.
Художник всё лето писал картину, на которой была изображена стрекоза, в огромных её глазах было множество зеркальных кристалликов и в каждом из них было лицо художника на фоне огромного чистого неба.
В последние августовские дни, когда сад заметно потемнел, всё чаще сумерки бродили по его аллеям, всё чаще пруд накрывался лёгкой дымкой тумана, стрекоза всё реже стала видеть художника, рисующим на берегу пруда.
Он бродил по саду с задумчивым красивым лицом.
Стрекоза садилась на его плечо, крылышки её дрожали.
Однажды художник принёс стрекозу домой, внимательно осмотрел её, вглядываясь пристально в огромные глаза стрекозы, в них, как в мозаике всё так же было множество отражений лица художника.
Он взял острую иглу, осторожно, чтобы не повредить крылья стрекозы, проткнул спинку, насадив на иглу. Стрекоза вздрогнула, крылышки её задрожали, и она безжизненно затихла.
-Теперь моё отражение в твоих глазах останется навечно,- подумал он.
Ещё раз, внимательно посмотрев в глаза стрекозы, художник вдруг с ужасом обнаружил, что в её глазах его отражение пропало, в мозаике из множества зеркал отразилось остриё иглы.
Художник понял свою оплошность. Он подошёл к мольберту, где был портрет стрекозы, накрытый лёгкой тканью. Волнуясь, снял медленно ткань.
На портрете, в огромных глазах стрекозы было чистое небо, а в мозаике из зеркал безжизненное лицо художника.