Средь улицы города, гарью пропахшей,
И равнодушия окон огромных,
Семя, в расщелину как-то попавшее,
Яростно билось средь плиток бетонных.
Там, где асфальт и мазутные лужи,
Где горы окурков, бумажный сор,
Рванулся и вышел из тьмы на простор
Цветок, напружинясь и стебель натужив.
Ноги прохожих его теребили,
Глаза упирались, на волю дивясь,
А он подымался из грязи и пыли,
Не мог без борьбы уступить и пропасть.
Я этот цветок вспоминаю тогда,
Когда меня давит лихая беда.