Среди моих мелких, но каждодневных проблем, числится та, что меня самым бесцеремонным образом останавливают на улице незнакомые люди. Когда меня окликают, это уже стресс, потому что так обрывается созерцание, которое всегда и при любых обстоятельствах есть радость для писателя, коим я являюсь. Созерцание мира по сторонам было и остается моей манерой усваивать то сырье, которое после — иной раз по прошествии десятилетий — станет страницей. Особенно гнетуще действует подозрение — а не знакома ли я с тем, кто подходит ко мне ничтоже сумняшеся под предлогом, что читал меня или слушал, или знает по прессе. Но если вынести за скобки шок от того, что кто-то тебя останавливает, и от недоумения перед уверенностью остановившего, что ты принадлежишь ему на том основании, что он прочел в печати твои мысли, этот тип человеческих контактов, попирающий правила хорошего тона и поведения в обществе, не может не тронуть, потому что, независимо от того, остановили ли меня, чтобы поговорить о личных невзгодах или просто спросить "Как жизнь?", таким вот образом начатый диалог прорывается к сути человеческих отношений, когда они еще не были испорчены подозрительностью, в те времена, когда добро и зло еще сохраняли гуманные масштабы. И, сколько бы сил у меня ни отбирали, не могу не отметить, как меня относит на тысячу лет назад, и городской бульвар оборачивается горной тропой, а Площадь Матаке — древнегреческой агорой.
Все эти уличные хватания за рукав пришли мне в голову вчера, когда меня задержало на пути не человеческое существо, но незнакомое дерево. Сотни, а, может, и тысячи раз я проходила мимо его банального силуэта, даже не замечая, что оно есть, и вдруг мне просто-напросто не удалось пройти мимо — я услышала его оклик и открыла его присутствие в полном цвету. Цветущая крона, вознесшаяся над мусором, который я видела каждый день, не видя выросшего посреди него дерева, вмиг показала, как ничтожны уродство и наши беды, остановив меня именем вечного возрождения, чтобы напомнить о Вербной неделе. А Вербная напомнила мне о склонности людей к общению, к встрече и к вере. Вырванная из своего одиночества и из-под гнета мыслей деревом с ветками в цвету — как человеком с протянутой рукой, — я не могла не отметить, что под заскорузлой, рубцеватой шкурой мира кроется не только урок страдания, но и урок немого красноречия.
Перевод с румынского Анастасии Старостиной