I
ОДА МИХАЙЛОВСКОМ САДУ ГОРОДА ПЕТЕРБУРГА
Он не зря зовётся - Петербургский сад!
Трудно в нём застать хорошую погоду.
Он как будто посетителям не рад,
неприветливому городу в угоду?
Нынче холодно в Михайловском саду.
Ветер хлёсткий в лабиринте троп гуляет.
Липы, что аллейками бегут к пруду,
медоносные бутоны осыпают.
Как же коротка цветения пора
в небогатой на тепло и свет долине.
Мало люди добывают на-гора
солнечных лучей, увязнувших в трясине.
Насладиться чудным запахом цветов
есть у горожан лишь краткое мгновенье.
Но для тех, кто к встрече не готов,
мимо пронесётся лето, к сожаленью.
Лето движется во времени, бежит.
Этот бег с недоуменьем наблюдаю.
для чего оно так к выходу спешит?
Безответно я пространство вопрошаю.
Для чего спешит покинуть отчий край,
Оставляя нам туманы и прохладу,
унося с собою милый сердцу Рай?
Мёртвый, зимний сад подобен в чём-то Аду.
Ведь и так несовершенен этот мир.
Доказательства? Есть множество примеров!
Не похожа жизнь людей на лёгкий пир:
тяжела она, назойлива не в меру.
Верно, для того и этот старый сад,
чтоб могли утешиться в душе немного
люди, долго терпящие жизни Ад,
ищущие мир отличного, иного.
Летом карнавал в Михайловском саду.
Жмутся клумбы, полные цветов, к тропинкам.
Стаи птиц танцуют самбу на лету.
С крон спадают серебристые дождинки.
Шум дорог доносится из-за оград.
Тишины нет и в самом зелёном царстве.
Топот резвых ног и крики невпопад,
смех и песни полнят праздника богатство.
Хорошо быть вместе, прочь убрав барьер.
Пусть и понарошку всё, как в балагане.
И примерить маски – «Дама», «Кавалер» -
главных лиц в утопии, в самообмане.
Как в театр прийти из жизни не смешной
и провозгласить местечко - райским!
В пьесе, что дают здесь, позитив сплошной.
На кулисах - старый сад в цветенье майском.
Если сбросить оземь гнёта вертикаль,
позабыв заботы, утереть с глаз слёзы,
в райском месте всё – не страшно и не жаль,
и смешными кажутся угрозы.
К вольной жизни всех уводит лабиринт
вдоль закрученных по саду линий.
Этого аттракциона мирный вид
служит словно бы сюжетом для картины.
Из Музея, оторвавшись от картин,
в окна смотрят люди на красоты сада.
Рвение художников достичь вершин –
очевидная для них, пустая трата.
Разве можно красками отобразить
прелесть совершенного, живого мира?
Невозможно душу в копии явить,
разве только слабо очертить пунктиром.
Все картины явно говорят о том,
Об утраченном давно цветущем Рае.
Рай присутствует в сюжетах как фантом
там, где как в аду, лишь зло преобладает.
О, душа скучает в городской среде,
ведь имеет камень серые оттенки.
Их унылости не рады как беде
и спешат раскрасить ярко дома стенки.
Много тратит сил, старания, ума
на художества унылый человек.
У богатых для затей есть денег тьма.
В этом убеждает нас ушедший век.
Чем знатней строитель, тем чудней проект,
он тяжеловесней, шире, круче ввысь.
Словно требует от прочих лиц респект
к тем, кто на вершину забрались.
Замок, ярко выкрашенный в красный цвет,
высится в соседстве с садом пирамидой.
Бедный Павел! И спустя две сотни лет
участь горькая страдальца не забыта.
Стоило ли строить каменный дворец
На манер средневековых замков,
чтоб твердыни неудачливый творец
получил могилу для своих останков?
Благодатнее растить на землях сад,
как когда-то сам Адам ростки лелеял.
Упустил из рук, жаль, Павел судьбы чад –
урожай собрал того, чего не сеял.
Не цветы, а сорняки в его «саду».
Поросль одичала быстро без ухода.
К сожаленью, писано так на роду,
что поделать, ведь в семье не без урода.
Но не так в Михайловском саду,
здесь был счастлив и спокоен Павел.
Говорят, бывало много раз в году
он аллейками верхом лошадкой правил.
Наслаждался линий чёткой прямотой,
заведённым им самим порядком.
И с хозяйскою особой теплотой
опекал он сад, и огорода грядки.
Да порядок царский ныне изменён.
Перемены, перестройки, черни бунты…
Ныне посетителей здесь – миллион.
Очень просто и одеты, и обуты.
А хозяев прежних – нету и следа
средь живущего в Рассеюшке народа.
Их потомков угасающих чреда
вся в изгнании с семнадцатого года.
Но по-своему всё ж память чтят
И не забывают принадлежность сада.
Ни домов не строят, камнем не мостят
в самом центре Петербурга-Ленинграда.
Планировка вся по старым чертежам,
и растут на прежнем месте павильоны.
А сажают здесь на радость малышам
вдоль дорог в саду лишь яркие бутоны.
А ещё, стараясь чем-то угостить,
вам мороженое выдадут на входе.
Словом, не дадут гостям грустить
в многолюдье, в суетном круговороте.
Если время есть, то - как не посетить
столь доступное великолепье сада?
Чтоб затем в разлуке помнить и хвалить
лучший сад у Петербурга-Ленинграда.
Нынче холодно в Михайловском саду.
Ветер хлёсткий в лабиринте троп гуляет.
Липы, что аллейками бегут к пруду,
медоносные бутоны осыпают.
Он не зря зовётся - Петербургский сад!
Трудно в нём застать хорошую погоду.
Но он, всё же, посетителям так рад,
что готов меняться, вкусам их в угоду!
II
ЭЛЕГИЯ О ТАВРИЧЕСКОМ САДЕ ПЕТЕРБУРГА
Ах, вспомни, как в сад мы ходили!
Аллейка, дорожка, мосток
как будто бы в рай уводили,
в тенистый его уголок.
Цветами засажены чинно
аллейка, дорожка, мосток
Бутоны взирают невинно
на лиц бесконечный поток.
Встречают гостей птичьи трели.
Синица, скворец, соловей
всегда разукрасить умели
досуг, сделать жизнь веселей.
На гнёздах, невидимых в кронах,
синица, скворец, соловей.
И людям птенцов их "зелёных"
задорный привет всё слышней.
Не будет молчать в месте людном
любой – и дитя, и старик.
Услышишь в местечке сем чудном
и шёпот, и радостный крик.
Движеньем кипучим исполнен
любой – и дитя, и старик.
Людские потоки как волны
здесь, коль и замрут, то на миг.
Одни лишь деревья недвижны:
и ива, и ясень, и дуб.
Величественны для престижу,
слова не раздвинут их губ.
От солнышка служат покровом
и ива, и ясень, и дуб.
Злой ветер дерёт бестолково
листвы на макушке их чуб.
В саду - что гадать о грядущем:
снег, засуха, дождь или град?
Известно об этом вам лучше –
дождит Петербург-Ленинград.
Конечно, в свой срок в нём бывают
снег, засуха, дождь или град,
но чаще всего ожидает
дожди Петербург-Ленинград.
Упавшей воде есть тут место –
протоки, каналы и пруд.
И благо для улиц окрестных -
Их влажный комфорт и уют.
Не льются, стоят неподвижно
протоки, каналы и пруд.
Но всплески вод, всё же, чуть слышны,
В них утки, ныряя, плывут.
Закрыт сад чугунной оградой-
и север, и запад, и юг.
Вдоль цепи оград – автострада,
гудящих машин резкий звук.
Стоят за дорогой фасады.
и север, и запад, и юг
Как будто печалью объяты:
стареющий тут Петербург.
Пусть старый, но им не забыты -
поэт, композитор, дитя.
Для памяти «в бронзе отлиты»:
пусть люди, любуясь, глядят!
В саду монументы найдёте:
поэт, композитор, дитя.
Прочтя имена, вы поймёте,
что чтят их по делу, не зря.
А прочая архитектура -
на день, на сезон, на века.
Таврический сад и культура
не ссорятся по пустякам.
Постройки согласны их целям –
на день, на сезон, на века.
Здесь есть балаган для веселья.
Здесь есть и дворец богача.
И миг тут, и вечность в обнимку.
Вот - камень, вот - дуб, вот - трава.
Истачивает в невидимку
гранитные камни вода.
Весь сад так богат красотою:
Вот - камень, вот - дуб, вот - трава.
Они – все чего-то, да стоят.
Их хвалит людская молва.
Растут средь травы хаотично
крапива, репейник, лопух.
В них пчёлы жужжат поэтично,
и веет от них сладкий дух.
Напились живительной влаги
крапива, репейник, лопух
и вот - разметались в овраге,
толпясь, окружили тропу.
В июне цветёт над травою:
шиповник, жасмин и сирень.
Их ветви, поникнув главою,
сгущают зелёную тень.
Роняют свой цвет на газоны
шиповник, жасмин и сирень.
И помнятся нам все сезоны
июньский пленительный день.
08.04.2012, Батый Ирина
http://www.stihi.ru/avtor/stih_ss