Художник стоял и смотрел
В даль широкого тёмного неба,
Как голодный на корочку хлеба,
Будто он не имел других дел.
И так жадно ласкал его взор
Морскую холодную воду,
Так на женщину смотрит вор,
Только что вышедший на свободу.
К себе под высокую крышу
Вернулся... Помедлив немного,
В пену сливки взбил пышно
И добавил черничного сока.
Осторожно в небесный раствор
Между пенными облаками
Влил вишнёвый прозрачный ликёр
Расплывающимися слоями.
И менял без конца очертанья,
И душа разрывалась на части,
И уже за реальности гранью
От сознания собственной власти
То восторг ощущая, то страх,
Вдруг плеснул золотистого пунша
И поджёг, всё что было разрушив,
Чтоб огонь заиграл в облаках.
Капли краски и пятна размазал
По воде без сожаленья.
Непонятно, что здесь стало сразу
Главным, а что – отраженьем.
Напоследок швырнул, как попало,
В море – спелые зёрна граната.
И вздохнул, отвернувшись, устало...
Наконец-то он выдернул жало,
Сладкое жало заката.
(на иллюстрации картина Уинстона Черчилля "Закат над морем")