Поезд уходит в полночную осень.
Черти грохочут под каждым вагоном:
малый: - Догоним, по строгому спросим!
Старый: - Чуток - и догоним!
В каждом вагоне – и с каждой скамейки
дни мои грустно таращатся в окна.
Я – как последняя проба ремейка –
в это же действие вогнут.
Перед глазами киношной келейкой
чёрный квадратец, подсвеченный детством:
кинопись жизни – где склейка на склейке –
в общенародном контексте.
Поезд летит, как в побеге растратчик –
перемежая тоскою дыханье.
Как же сладка из последней заначки
жизнь за прозрачною гранью.
Сириус белым горит, светофорит,
гонит в Аид, в пересуд бесконечный,
где – первым кругом, огнями «lave story» -
меченный, мельничный, Млечный.