По мотивам фильма Криса Крауса "Четыре минуты".
Ей руки жгли, чтобы она не играла. А она все равно садилась к роялю.
Она кропила клавиши кровью, которая впитывалась в слоновую кость.
Ей никогда не дарили цветов. В таких руках они бы, конечно, увяли.
Она спала два часа в сутки и носила за пазухой ржавый гвоздь.
Музыка была ее спасением. Ее свободой, протягивающей сквозь решетку руки.
Она проживала сотни других жизней, когда играла за этюдом этюд.
Своими руками, своими расквашенными, больными руками она извлекала такие звуки,
что даже Господь плакал. Только она не верила ни в Бога, ни в то, что о нем плетут.
И только мышь, живущая за простенком, знала о том, что она вечер каждый
после порции дневных унижений, после обхода, когда другие ложились спать,
становилась перед кроватью на ободранные коленки, чтобы ртом, искривленным жаждой,
просить у чужого Господа возможности, крохотной возможности опять дышать.
Перед железной кроватью, узкой и грязной, что к пОлу привинчена как минимум третий век,
за разрешение играть на казенном рояле по казенным пятницам молился неверящий человек.
18 апреля 2012