Ну, значит. Жил-был один рассеянный башмачник. Хороший был человек, да только… рассеянный, да. Делал он башмаки. Башмачник же. Из дерева, из осины. Делал их много, весь городок в его башмаках ходил. Но башмачник, по забывчивости своей, часто забывал в своих изделиях иглу. А игла оная входила людям в ногу, перемещалась свободно по телу и доходила до сердца – тут-то человек и помирал не своей смертью! Много народу полегло от рук незадачливого башмачника. Но терпели горожане, потому как, в целом и общем, были людьми терпеливыми. Но устали они терпеть однажды внезапно. Пришли они к убийце домой или в лавку его, да и схватили несчастного. Сватили и думу думать начали: что мол делать–то с ним теперича? Хотели было повесить его на столбе, да передумали как-то. Потом опять захотели, потом опять передумали… А шел в то время по городу один прохожий малый, не оттуда родом, а из Питера что ли… Идет и видит: местные человека убить хотят. Потом не хотят. Потом снова захотели! Возмутился парень делу этому, что-то накатило на него прям. Он как закричит во все горло: «Бля, убейте его уже!». И дальше пошел, по своим делам. А башмачника повесили на самом высоком столбе города, и умер он, там висевши совсем скоро, и расслабились у него все мышцы, и кишечник расслабился. И обгадил башмачник всю толпу, что на площади под столбом собралась. Вот ведь человек – при жизни сколько крови городку попортил, да ещё и после смерти всем это… под… солил, да. Бывает. А парень тот, который кричал, пошел себе и пошел, и пришел домой в конце концов, и иногда был счастлив. Вот. Мораль сей басни такова! А, это ж не басня, это же сказка ведь! Тогда все, конец уже.
Римма Григорьевна смотрела на Октябрину Ленинидовну самым своим жестким взглядом. Тем самым, с которым объявляла родителям подопечных детского сада, директором которого она являлась, что пришло время сдавать деньги на шторы. Тем самым взглядом, которым смотрела на провинившихся детей и других подчиненных. Этими же глазами – жестокими и беспощадными – она стреляла в родительский комитет, когда объясняла ему, почему вот уже три года как шторы не появились в группах.
-Значит, вот эту сказку Вы детям рассказали. Мда, это многое объясняет, теперь я понимаю родителей… Видите ли, уважаемая Октябрина Ленинидовна. Сказка, конечно, хорошая, учит тому, что надо быть всегда внимательным и ответственным, что словом можно убить…
-Да? Ой, и правда! Как вы все расписали-то, эт самое, какая умная сказка-то оказалась! А я и не думала.
-То есть как? Постойте, вы зачем вообще детям этот ужастик рассказали?
-А чёж? Мне бабка моя рассказывала, и я вот умная получилася. И они пускай тоже, того… Так я пойду?
Римма Григорьевна в пятый раз за неделю захотела уволить старую воспиталку. Но потом она снова представила, как будет объяснять молодой выпускнице педколледжа, почему та должна хотеть работать за Шесть Тысяч Рублей в месяц, а также почему она должна любить детей, которых родители научили, что воспитатель – обслуживающий персонал (некоторые дети даже могут это выговорить). Представила она все это и сказала:
-Идите, Октябрина, идите. Осторожней там на лестнице только. Там старшая группа в мячик играет, убъют ненароком…
Но одна вещь все никак не давала директрисе покоя. Какая игла?!!!! Ботинки же из дерева делались...