АЛЛОЧКЕ
Пал туман, как турман сизый с неба.
Снега нет в исходе декабря.
Голубя кормлю размокшим хлебом,
О тебе чуть слышно говоря:
« Ты — моя вернувшаяся юность,
Сколько лет я словно спал в ночи!
Вслушайся — душа моя проснулась:
Скрипка Яши Хейфеца звучит!»
Всё смешав в тумане — быль и небыль,
Боль и радость недорассказав,
Я хочу на небо — неба мне бы
Серого, ну что твои глаза!
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ НОЧЬ В ЗЛАТОУСТЕ
Вы простите меня, ты, Мария, и муж твой, Иосиф,
Что свечей не зажгу: негде их стало нынче купить.
Электричество есть: свет зажжём, чай согреем - морозно.
Что вам делать во мгле, заходите ко мне погостить.
А когда за окном полночь синею мглой замаячит,
Я взгляну в небеса - и увижу звезду наяву;
И тогда я пойму, я пойму, наконец, это значит,
Что родился Христос в моей темной душе, как в хлеву.
1991г.,Январь,06-07.
АНГЕЛУ-ХРАНИТЕЛЮ
Покажись моей грешной душе
Перед жаждою жить оробелой,
Пролети на крутом вираже
Над равниной пустынной белой,
Очерти тот спасительный круг,
Нет в котором ни боли ни страха;
Круг, где греет объятие рук
И посконная эта рубах.
Иль ответствуй: зачем я живу,
Где от холода некуда деться,
Если мне не отдать никому
Утомленное стужею сердце?!
И, когда, не скопив ни гроша,
Я пойду за родные пределы -
Дай молиться, ведь чья-то душа
Там – за гранью! – любить оробела. <1992> — 2009г.
* * *
Павлу Попову
Когда растает боль в уюте сна,
Когда уйдет из тела мира тяжесть, —
С твоей души пред матерью вина
В небытие — до времени! — низляжет.
Ты будешь плыть в просторных облаках
И наслаждаться радостью разлуки
С тревожным миром, коего накал
Обрёк тебя на горе и на муки.
Ты будешь плыть над бренностью земли,
Над судьбами людскими, над страданьем.
Прости людей: они не помогли
Тебе - пока! - ни словом, ни рыданьем.
Но, может быть, еще не вышел срок
И впереди — неотвратимо! — чудо?
Тебя — Вставай! — разбудит утром Бог —
За дверью ждёт назначенный Иуда!
Ш Е К С П И Р О В С К И Й С О Н Е Т
Как на урода, что живет едва,
Ты не гляди на сгорбленный мой стих,
Не трать напрасно громкие слова -
Иное применение для них.
Ты скажешь мне, что это баловство -
В расцвете наших юных лет и сил
Надеяться и верить в волшебство,
Что вдруг вернуться те, кто нам так мил,
И что сквозь грохот улиц городских
Услышу я весеннюю капель...
Как мне унять две крайности своих
И провести меж ними параллель?
Ты говоришь: не надо больше ждать...
А вдруг ты прав - как мне об этом знать?
* * *
Шарик стеклянный, еловая ветка пахуча,
Вот и дождались: окончился год високосный.
Низко проплыли тяжелые мрачные тучи,
Яркое солнце, крепки и задорны морозы.
Шубу и шапку, и валенки тоже надену.
Вот и промчалось ненастье. Ну что ж, слава Богу!
Чтобы подумать о новых в судьбе переменах
Выйду один на пустую лесную дорогу.
Чудится: пахнет дымком от печей, пирогами;
Весело искрится снег молодой и пушистый,
Словно мурлычет котенок — скрипит под ногами;
Чисто в лесу и в усталой душе моей чисто.
Будут весенняя липкая глина и слякоть,
Травы поднимутся, вырвутся листья из плена,
Будут березы беззвучно от радости плакать,
Музыка цвета вовсю зазвучит вдохновенно —
И очищением ринутся майские грозы.
Только однажды, одевшийся льдом и снегами,
Призраком зыбким появится год високосный,
Вспыхнет внезапно, как пламя холодное, память...
ФОТОГРАФИЯ НА ПАМЯТЬ. СНЕГИРИ
Не спугните, прошу, красногрудых моих снегирей,
Что уселись гурьбою на старой корявой берёзе.
Сколько долгих и злых, и мучительных зимних ночей
Мне они освещали мой поиск поэзии в прозе.
Видно, скоро весна: дало солнце лучистый обет;
Расплывается след на дороге от санных полозьев.
Я отсюда уеду, оставив их праздничный свет —
Словно гроздь фонарей — снегирей на корявой березе.
Я уеду в края, где не знают суровой зимы,
Где в конце февраля появляется чудо мимозы.
Из души не избыть, словно с белого кровь не отмыть -
Буду помнить острей! - снегирей на корявой березе.
ШУТОВСКОЙ СОНЕТ
"...кто ты: шут или король,
дважды роли не играют,только раз играют роль."
Ю. Левитанский
Я жить устал. Возьми меня, земля,
От суеты людской навек отринув.
Я всё носил корону короля...
Колпак носить бы, на уши надвинув.
Душа устала стынуть на ветру
Ненужных странствий, горьких потрясений.
Хочу одно: в окно чтоб поутру -
Когда умру! - ударил дождь осенний.
Холодный, зыбкий, зябкий дождь земной.
Как человек, которого забыли,
Я ухожу. А ты меня отпой,
Отпой меня , я не хочу, чтоб выли.
Набрасываю времени вуаль —
Я не король, в короне шут. А жаль…
* * *
В позднюю осень к земле наклоняется небо.
В позднюю осень не хочется громкого крика.
В позднюю осень так алчется горнего хлеба.
В позднюю осень не страшно предстать перед ликом
Господним.
В позднюю осень душа изнывает от ветра.
В позднюю осень забытая вспомнится песня.
В позднюю осень окликнется юность приветом —
В старом дворе станет сердцу под рёбрами тесно
Внезапно.
В позднюю осень согреет ладошка любимой —
В позднюю осень от этого взгляд, как в тумане.
В позднюю осень слеза навернётся от дыма.
В позднюю осень лукавость толпы не обманет
Посулой.
В позднюю осень...
Давай доживём — и посмотрим!
* * *
В аллеях не скучного сада
Царит проливной листопад.
Душа, моя боль, о не надо
В тоске озираться назад!
Шурши потихоньку листвою,
Выслушивай музыку сфер
Небесных, качай головою,
Не помня ни бед, ни потерь.
А память — бездушный компьютер,
В твоей повелитель судьбе, —
Такого в безумье намутит,
Такое напомнит тебе,
Чего не бывало! Не надо.
Спокойно иди наугад.
В аллеях не скучного сада
Царит проливной листопад!
Из Бориса Олийныка
М Е Л О Д И Я
Заболю, затужу,
зарыдаю… в себе закурлычу,
А прилюдно – нет-нет! –
засмеюсь, что печаль – не печаль.
На тебя помолюсь,
как на Образ единственно личит –
И положит заря
на молчанье моё печать.
Забелели снега,
будто только и есть что на свете.
Опадает листок,
словно чайки погибшей крыло.
Там, где отжили мы
там, где отжила память о лете –
Забелели снега…
белой вьюгою всё замело.
Как похоже на сон
всё о том же, о том же – о старом!
Тёплый шёпот и всхлип…
толь слеза, толь роса от реки?
На слепой горизонт –
о как будто на эллинский мрамор
Ляжет профиль знакомый
и лилия нежной руки.
Для других я отцвёл,
но – под сердцем хранилище цвета,
От недоброго взгляда
я канул в осенний туман.
Только ночью приди
и коснись моих горестных веток –
Для тебя зацвету
дивным цветом неведомых стран.
Заболю, затужу,
зарыдаю… в себе закурлычу,
А прилюдно – нет-нет! –
засмеюсь, что печаль – не печаль.
На тебя помолюсь,
как на Образ единственно личит –
И положит заря
на молчанье моё печать.
Из Бориса Олийныка
* * *
А годы не мчат
стригунками в степном табуне, —
Уныло бредут,
как верблюды в песке марокканском.
Всё легче кого-то,
как пса, подловить на брехне,
Труднее купиться
на блеск серебра провокаций.
Холодный анализ
все чувства тисками сдавил.
Уже начинаешь
не время ценить, а мгновенье.
Всё легче понять,
если друг от тебя отступил, —
Труднее, труднее –
прощаясь, прощать отступленье.
Нет шторма такого,
чтоб трезвый твой ум укачал,
А опытный глаз
обучает учиться в молчанье.
Всё чётче из мглы
очертания – Вечный Причал,
Всё дальше назад
отплывает Святое Начало.
Не те уже чары
приносит цветенья пора,
Всё меньше по крайностям,
ближе к надёжному центру.
Всё реже от первого
взгляда спешишь замирать,
Всё больше и больше
в нём снайперски точной оценки.
Уверенней ямы
и камни минуешь на дне
Житейской реки,
всё скупее и жесты и шутки.
Всё реже и реже
ты истину видишь в вине,
А трезвому ночью
всё чаще становится жутко.
Из Лины Костенко
* * *
Уют поёт и манит, как сирена.
Не нужен воск, ведь я не Одиссей.
Львы жадно ждут и жадно ждёт арена.
А жизнь всегда, пожалуй, Колизей.
Во все века страдальцев жгли за веру.
И вера их превозмогала тьму.
Во все века в глаза смотрели зверю
за веру, недоступную уму.
Когда меня потащат на арену,
когда, швырнув, натравят всех зверей,
о, я узнаю, я узнаю цену
жестокости и глупости людей.
Я из повстанцев – знаю! – не последний.
Глаза застлал кровавый ваш туман.
На огнище ( ей, Боже, исповедуй!)
скажу, как первый тот, из христиан:
— Вас в ад сведут лукавого дороги.
Огонь остыл, лишь миг – и вот угас.
И ваши львы – глядите! – лижут ноги
мои и слуги осмеяли вас.
ПЕСНЯ О ЛЕЖАЧЕМ КАМНЕ
Сергею Жаданову
Кто-то не сдал главный в жизни экзамен,
В сути предмета — ни в зуб ногой.
Кто-то, не глядя, споткнулся о камень,
Тихо качает седой головой.
Мысли о вечном, о главном, о самом —
Кто здесь торопится или спешит.
Славно с души своей сбрасывать камень!
Время проходит, а камень — лежит.
Рвём удила, избегаем постромок,
Дети чумные сумы и тюрьмы,
Просится к свету душа из потёмок,
Жаждем покоя среди кутерьмы.
Муторно марево, матерно плохо,
Кто-то звонить в неотложку спешит.
Морем житейским — дредноут « ЭПОХА » —
Время проходит, а камень — лежит.
Будет, наверное, вскорости легче —
Эх, размахнёмся и врубим сплеча!
Кто-то молитву прощальную шепчет...
Гаснет, в руке догорая, свеча...
Мы над могилою памятник ставим:
« Умер внезапно, а жить бы да жить…»
Памятник — лишь полированный камень.
Время проходит, а камень лежит…
ПАМЯТИ ИЕРОМОНАХА МОИСЕЯ
Простите, отче, виноват —
Недоитожил…
Не то чтоб мот, не то чтоб фат —
Я просто пожил.
Терял, искал и находил,
Стучался в двери,
И ненавидел, и любил,
Наивно верил…
А голос Ваш я не забыл,
Но помню точно —
Он тихим и усталым был…
Прощайте, отче!
И там — в бездонной глубине
Вселенской сини —
Молите Бога обо мне,
Небесный инок! 15 мая 2010 — 08 сентября 2012, Siena, Italia
* * *
«…смертью займёмся, как будничным делом…»
Белла Ахмадулина
Займёмся смертью, поживём потом –
Когда-нибудь, когда наступит время,
Когда другое молодое племя
Возьмёт листать стихов нетяжкий том.
Займёмся странной истиной любви,
Листая жизнь ушедшего столетья,
Где на страницах – войны, судеб ветер,
Печаль и Спас, стоящий на крови…
М Е Л О Д И Я Ю Ж Н О Й Н О Ч И
Николаю Уманскому
Эта ночь шелестит беспокойством каштанов;
Не уснуть…не уснуть… не уснуть до утра.
Гулкость каменных плит всколыхнулась нежданно:
Каблучками стучит, каблучками стучит тишина.
А вокруг темнота. На скамеечку ветер
Запоздалым прохожим присел отдохнуть.
Серебрится луна – дивный свет по планете.
И вздыхает, вздыхает моря синего грудь.
Кто же спит в эту ночь – невозможно поверить!
Задыхаться ль в толпе беспокойного дня?
Бросив правила прочь, закружились деревья…
Снится мне…снится мне…снится мне тишина.
П А М Я Т И К О Л И У М А Н С К О Г О
1
Есть мелодия – где же слова?
Кто откроет закрытые двери?
Вот такая случилась беда,
Просто хочется выть от потери...
Тихо падает в памяти снег –
Ты вернулся живым из Кабула!
Как же это, чудак-человек?..
Горько всё-таки жизнь промелькнула...
Ну её к одиночества псам!
Ты прорвался из э т о г о круга.
Милый друг, до свидания т а м,
Где не будет ни вьюги, ни юга...
2 .
Шлю салам, дорогой шурави!
На земле нашей горестной — осень.
Не хватает тепла и любви.
Что поделать — хоть шапкою оземь!
От родного порога наш путь,
Но к нему возвращает лишь память.
Нас нельзя беспардонно нагнуть.
Мы судьбу свою выбрали сами.
Даже смерть – нефиг больше ловить! –
Кто верёвку, кто пулю, кто косу...
Как ты там? Очень хочется жить:
На земле нашей горестной - осень!
Киноварь... Журавли... Облака...
Лай собачий... Душа чарки просит...
Подожди, шурави, т а м пока:
Нету сил это всё нынче бросить...
* * *
О недалёкая Мелхола! –
Ты не услышала Глагола…
* * *
Письмена на граните
и умные книги
солгут.
Превратится во прах,
что когда-то
считалось нетленным.
На
костями засеянном поле
не травы взойдут,
но
поднимется память,
шепча имена
убиенных...
* * *
Павлу Беляеву
Трудно птицу поймать налету.
Глупо море вычерпывать кепкой.
Ах, оставьте сует-суету —
Жаждать в бронзе остаться навеки!
Не вернуться к началу начал
По пути через сонную лунность.
Не гоните из сердца печаль.
Не предайте забвению юность.
Всё оставлю себе: я — адам,
Буду счастлив несчастьем без меры;
Ничего никому не отдам —
Ни любви, ни сомнений, ни веры.
Ш И З О Ф Р Е Н И Я
В сумерках дождливых за окном
Пролетит сиреневая птица...
Спутаешь реальное со сном,
Если миг безумие продлится.
Господи! За годом год идёт,
День за днём… О дай – хочу признаться! –
Ничего не зная наперёд,
Ничего на свете не бояться,
Жить – с одним желанием в крови -
Даже если цвет запахнет серой! –
Жизнь измерить мерою любви,
Веры мерой и прощенья мерой!
О прочти, молю, в моих глазах –
С болью слово каждое даётся:
Если душу оверложит страх –
Вера сгинет, бездна развернётся!
Путая реальное со сном,
Сплю и вижу… Вижу или снится?
Жду и жду: когда же за окном
Пролетит сиреневая птица…
* * *
Cesare Agosto Betti
Этой жизни счастливые знаки,
Вам неведомы горе и страх —
Я вернусь к вам, тосканские маки,
После вечного сна в небесах!
НОВЫЙ ОДИССЕЙ
О, надежда, живи, только не умирай!
Не смотря на тоску и лихие невзгоды,
Я вернулся к себе — в свой потерянный рай
Через дальние дали и долгие годы...
* * *
Молкнут птиц голоса, в небесах наступает безмолвье.
Наступает печаль – звук небесный зачах - и, грузна,
Проступает слеза на очах. Что же душу мне полнит? -
То ли Вечности страх, то ли боль... А затем – белизна.
А затем – чистота и сияние первого снега.
Как он робок и свят, о как он оглушающе тих!
Как колышется, зыбится, падает снежная нега –
Это небо послало снежинок, посланцев своих!
Это небо послало очистить природу от грязи
И остуду на то, что ещё не сгорело дотла.
Ах, какой неземной, ах, какой восхитительный праздник:
Сколько выпало снега – невидимой стала ветла!
Медлит время свой бег. Тихо падает снег, кружит плавно.
Затихает в душе мелочной суеты маета...
Не оставь, не покинь, не отринь от себя, Боже правый.
На потребу толпе да не скажут ни слова уста!