Когда твоё, когда-то юное лицо -
Судьба морщинами глубокими изроет,
Кто вспомнит, что бывал ты молодцом,
И юности наряд был лучшего покроя?
Что станет с красотой, что радовала нас,
И что оставишь миру в утешенье?
Души раскаянье на дне потухших глаз
Твой взгляд усталый выдаст непременно.
На наследника похвальней показать,
Сказав: «Он оправдает мою старость
И подведёт итог ей!» — этим доказать,
Что красоты твоей не сгинет даже малость.
Ты будешь молод вновь в наследнике твоём,
И остывающая кровь твоя вновь запылает в нём!
24.04.12г.
Борис Бериев, автор перевода
доработано 26.04.12г.
На иллюстрации: великий английский поэт, гений мировой драматургии Вильям Шекспир
William Shakespeare. Sonnet 2
When forty winters shall besiege thy brow,
And dig deep trenches in thy beauty's field,
Thy youth's proud livery so gazed on now
Will be a tottered weed of small worth held:
Then being asked where all thy beauty lies,
Where all the treasure of thy lusty days,
To say within thine own deep-sunken eyes
Were an all-eating shame, and thriftless praise.
How much more praise deserved thy beauty's use,
If thou couldst answer, 'This fair child" of mine
Shall sum my count, and make my old excuse',
Proving his beauty by succession thine.
This were to be new made when thou art old,
And see thy blood warm when thou feel'st it соЦ
Когда сорок зим {*} возьмут в осаду твое чело
и выроют глубокие траншеи на поле твоей красоты,
гордый наряд твоей юности, который теперь так привлекает
взгляды,
все будут считать лохмотьями;
тогда если тебя спросят, где вся твоя красота,
где все богатство цветущих дней,
сказать, что оно в твоих глубоко запавших глазах,
было бы жгучим стыдом и пустой похвальбой.
Насколько похвальнее было бы использование твоей красоты,
если бы ты мог ответить: "Этот мой прекрасный ребенок
подытожит мой счет и станет оправданием моей старости",
доказав его сходством с тобой, что его красота - это твое наследство
Это было бы как будто снова стать молодым, когда ты стар,
и увидеть свою кровь горячей, когда ты чувствуешь, что в тебе она холодна.
{* По понятиям того времени, сорокалетний возраст для человека означал
наступление старости.}
Перевод Самуила Яковлевича Маршака:
Когда твое чело избороздят
Глубокими следами сорок зим,
Кто будет помнить царственный наряд,
Гнушаясь жалким рубищем твоим?
И на вопрос: "Где прячутся сейчас
Остатки красоты веселых лет?" -
Что скажешь ты? На дне угасших глаз?
Но злой насмешкой будет твой ответ.
Достойней прозвучали бы слова:
"Вы посмотрите на моих детей.
Моя былая свежесть в них жива,
В них оправданье старости моей".
Пускай с годами стынущая кровь
В наследнике твоем пылает вновь!