Гамлет.
Вопрос извечный: быть или не быть.
Терпеть судьбы удары бессловесно
и от бессилья собственного выть,
или ответить яростно и честно,
прекрасно понимая, что исход
борьбы с судьбой бесспорно предсказуем?
Смерть – это сон. Она к тебе придёт
и поцелует хладным поцелуем.
И в тот же миг исчезнет в сердце боль,
сойдут на нет движенья бренной плоти,
все стрелки на часах укажут ноль,
и с тихою улыбкой вы умрёте.
Но что же нам мешает этот путь
избрать и с суетой земной проститься?
Ведь это просто: умереть – уснуть.
Что заставляет нас остановиться?
Мне кажется, потусторонний мир
пугает нас неведомыми снами,
хотя сулит божественный кумир,
что радость и любовь пребудут с нами.
Иначе у кого б хватило сил
терпеть труды и беды долгой жизни,
и кто б насмешки сильных выносил,
и горечь слёз на бесконечной тризне?
Кто б выдержал презренье гордеца,
раба согбенность пред владыкой гневным,
униженность судебного истца,
и страх перед насильем каждодневным?
Кто б боль терпел отвергнутой любви,
достойных подчиненье недостойным,
на поле брани погибал в крови,
платя ей за бессмысленные войны?
Кто смог бы это, зная, что кинжал
расчёт с тобой произведет мгновенно.
И кто б под жизни бременем дрожал,
когда б под пальцем мерно билась вена?
Ответ – никто! О, если бы не страх
неясного чего-то после смерти!
Из тех, кто в дальних побывал местах,
никто не возвращался, уж поверьте.
И нас ввергает в ужас темнота,
в которой мир колышется загробный.
И тонкая граничная черта
для нас стене заоблачной подобна.
Свои невзгоды с нами век живут,
посмертные – неведомы и жутки.
И мы мечтаем задержаться тут,
в обыденности кратком промежутке.
И потому мы – трусы. Наш порыв
покрыт налётом долгих размышлений.
Деяний не оставим мы больших
для гордости грядущих поколений.
Но тише! Чьи-то слышатся шаги…
Прекрасная Офелия! О, нимфа,
в своих молитвах помяни грехи
беспомощного датского калифа.