Если вспомнить про деда Степаныча,
То любого из наших спроси -
Как умел он, хлебнув из « стаканыча»,
Повторять: «Вот ведь гадость, «...ети...»!».
Он не то, что был жизнью обиженный,
Не дурён, между прочим, собой,
Аккуратно под «польку» подстриженный,
Волос - рыж, ну а глаз - голубой.
А когда он служил службу срочную
На Даманском в советских войсках,
То вернулся домой укороченным
На ступню. И с сединкой в висках.
Он смеялся, ругая «снарядину»,
Мол, придётся вприпрыжку ходить...
Ну, а то, что медалька не дадена
«Так ведь жив же, ребята, «...етить...»!»
Он себя не жалел, и не плакался,
Не любил говорить про войну.
Срок настал, он влюбился, посватался
И дочурку родил. Не одну.
И трудился Степаныч - хвала ему!
И в мороз, и в жару, и в дожди
У станка день и ночь - пролетарием.
Только слышно: «Вот гадость, «...ети...»
А когда на заводе пожарище
Вспыхнул, всё поедая вокруг,
Он тащил что есть мочи товарища,
Позабыв про изъян и недуг.
И, дымясь, харкал кровушкой липкою.
А когда подбежали спросить:
«Как, мол, ты?». Он с усталой с улыбкою:
"Ничего... Вот ведь гадость «...етить...»
Он и жил, как на празднике - радостно,
Обожая жену и детей.
Он дарил разноцветие радуги
Всем от недругов и до друзей...
...
Подымить как-то выбрался на ночь я.
Тут сосед попросил прикурить
И вздохнул: «Нету больше Степаныча!
Вот такая вот гадость, «...етить...»!»
«Внук его во дворе «пёк куличики»
А Степаныч на лавке дремал
Тут какие-то «странные личности»
Потащили парнишку в подвал.
Дед как коршун попёр на обидчиков,
Рвал их в клочья, чтоб парня спасти.
И отбил. И упал на «куличики»,
Прошептав: «Вот ведь гады, «...ети...»..
..........
Светит солнце в глаза утомлённое,
Дети, внуки, и здорово жить...
Но когда вдруг накатит «зеленая»
Вспоминаю: «Вот, гадость, «...етить»...