Он полон был языческого знанья,
когда писал в весенней круговерти
тоскливые таёжные сказанья
о возвращеньи после зимней смерти.
В вечерний час, вдоль нищих косоруких
он по бульварам брёл из синема…
И связывал куски своих конструкций
обрывками несвязного письма.
Он жизнь разбил на части и на миги,
чтобы она спокойно не текла…
И кажутся заброшенные книги
мозаикой из битого стекла.