By Bella Akhmadulina
In that may... Oh, in that month
I had such light and fair feeling,
And, spreading over the earth,
The weather with its flight attracted me.
I was so generous, so lavish
In happy such anticipation
Of the future singing, as a goldfinch,
I plunged my feathers into air.
But, thanks God, after time my sight
Became more shrewd and rigorous rather,
So every breath and every flight
Became more precious in my life.
And I'm concerned with a mist of day,
Its scene is clear to me now.
I look around, grinning as
An old Jew is looking, smiling.
I see the rooks, making a clamour,
They hang over the blackish snow,
The tediously sitting women,
Bent over the knitting rows.
And somewhere, blowing in his pipe,
Destroying the flower-n-vegetable-beds,
Baby is joyously running,
Breaking the order without regret.
x x x
В тот месяц май, в тот месяц мой
во мне была такая легкость,
и, расстилаясь над землей,
влекла меня погоды летность.
Я так щедра была, щедра
в счастливом предвкушенье пенья,
и с легкомыслием щегла
я окунала в воздух перья.
Но, слава богу, стал мой взор
и проницательней, и строже,
н каждый вздох и каждый взлет
обходится мне все дороже.
И я причастна к тайнам дня.
Открыты мне его явленья.
Вокруг оглядываюсь я
с усмешкой старого еврея.
Я вижу, как грачи галдят,
над черным снегом нависая,
как скучно женщины глядят,
склонившиеся над вязаньем.
И где-то, в дудочку дудя,
не соблюдая клумб и грядок,
чужое бегает дитя
и нарушает их порядок.