Не то чтобы он Город не любил.
Живя по схеме призрачного «нужно»,
Терпел туман и морось, часто стужу
И липкость замусоленных перил
В подъезде, что нельзя назвать «парадным».
Поспешно, суетливо и нескладно
Он обходил продукты бытия,
Что оставляют по утрам собаки,
Размокший хлам, следы дворовой драки -
Последствия ночного пития
И мир - как двор угрюмый, постоялый,
Под цвет домов, под цвет погоды вялой.
Не то чтобы он Город не любил,
Но Городом ему был берег моря.
Вот так частенько, сам с собою споря,
Он далеко от мира уходил,
Где воздух, как напиток элитарный,
Вкушал, не занимая руки тарой.
У ног щенком елозила волна,
Облизывая чисто голенища
Сапог. А он понуро, точно нищий,
Бродил, и жизнь его была странна.
Прибой старательно смывал усталость
И то, что называют словом «стадность».
Он пачку отсыревших сигарет
Выкладывал на камни для просушки,
Выстраивал костёр и море слушал,
Так изгоняя суетливый бред,
Что занимает бестолково, часто
Всю нашу жизнь. И вытесняет счастье.
Сбивал себе под ноги и в костёр
Рождённый пепел. Становилось легче.
Не только время, море тоже лечит,
И вот уже тяжёлый камень стёрт
До порошка, до пылеватой взвеси.
А волны, всё смывая, куролесят
И чистят остов жизненных мерил,
Уносят грязь, несовершенства тину.
Не то, что бы он Город не любил.
Он просто не сумел его покинуть.