Платон, Софроний и Эраст
Втроем сидели как-то раз.
Платон читал, Софроний пел,
Эраст – на дудочке дудел…
«Друзья, люблю я слушать вас», –
Сказал мечтательно Эраст.
«Я детства вспоминаю дни, –
Ах, как волнительны они!..
Мне шел тогда десятый год,
Я был своим уменьем горд:
Я разжигал очаг в дому
И пескарей коптил в дыму.
У дома холм стоял ничей,
Вокруг него бежал ручей.
Ручей баюкал травы вод
И растекался вдоль болот.
А там, на южной стороне,
Светило плавилось в окне,
На склоне был волшебный сад –
В нем рос зеленый виноград,
Под тисом там была скамья,
Где часто дед сидел и я.
Дед страстно музыку любил,
Писал стихи и зелье пил.
От пьяных мыслей, вот дела!
У деда крыша поплыла.
Он возомнил, что он – один
На нашей родине акын,
А что известный всем Гомер –
Болтун, пижон и лицемер.
И с той поры мой старый пень
Терзал кифару каждый день,
Он в гимнах искажал слова
Так, что болела голова,
Он декламировал, он пел,
Пока нутром не заболел…
Лег спать однажды на дворе
И не проснулся на заре…
Я, как овцу на алтаре,
Спалил кифару на костре…».
«А у меня был дед Патон», –
Сказал начитанный Платон, –
«Он тоже выжил из ума –
В колодце он ловил сома.
Он сеть в колодец запускал
И целый день там полоскал.
Но деду вечный был облом:
Какой в колодце может сом?..
Ну, я однажды пошутил –
Сома в колодец запустил.
Я думал: “Дед вот будет рад!”,
Тот сеть достал – хватил кондрат…».
«А мой дед с кем–то воевал», –
Софроний сдержанно сказал, –
«Дед сохранил серьезный нрав,
Был худ и строен, как жираф,
Но, к сожаленью, горько пил
И что имел он – все спустил.
Все говорил он: “Жизнь – одна!
Хочу допить ее до дна!..”.
Но, оказалось, это дно –
Не так уж глубоко оно,
И прикрывает зла исток
Всего лишь фиговый листок…
Однажды, пьяный дед уснул,
Упал в фонтан и утонул…».
«Печально кончил ты, мой друг», –
Эраст вмешался: «Вечен круг,
И слеп осел, что ходит вкруг,
Но не в одном вине досуг!..
Еще есть к женщинам стезя…
Поверьте этому, друзья.
Пока я был еще орел,
Я добрый опыт приобрел.
Гетеры бегали за мной,
Я выбирал их по одной,
Определяя каждой вкус…
Какой божественный искус!..
Одна, как жимолость, горька,
Другая, как инжир, сладка,
У третьей – вкус совсем иной,
Как у моркови отварной..."
- "Имбирь, корица, сельдерей…
Молчал бы, старый ты пырей!" –
Платон вмешался, – «Ты, Эраст,
На чушь веселую горазд,
Но ты забыл, что та еда
Тебе наделала вреда.
И где оружие твое?
Ведь не поднять тебе копье!..
А вспомни: сколько раз ты бит? –
Один чего твой стоит вид –
Как будто ржавой глины ком
Под деревянным каблуком.
А что касается гетер,
Я свой вам приведу пример.
Я был поэт и, как Гомер,
Своих я создавал химер.
Но я был сумрачен и тих
И ненавидел бодрый стих.
И ни с одной из добрых муз
Не смог составить я союз.
Но, коль я молод все же был,
Вдову одну я полюбил.
Была богатою вдова,
А я прикрыт едва–едва,
К тому ж не очень был хорош,
А там крутилось много рож.
И часто кто-нибудь из псов
Приоткрывал вдовы засов…
Но я потратил много сил
И ночь с вдовой я получил.
Я был надолго потрясен
И ночь ту вспоминал, как сон,
Да только подцепил я хворь
И, оказалось, что не корь…
С тех пор, поскольку я – Платон,
Люблю я женщин, лишь как фон…».
«Как к вам неласкова судьба», –
Софроний вытер пот со лба, –
«Вот у меня была одна,
Но вечно юная жена.
Как жаль, ее я пережил
И молодой похоронил…
Прошло уж много долгих лет,
Я не забыл ни вкус, ни цвет…
Я помню: плавала луна
В бокале терпкого вина,
И я, как бог, полунагой,
Сидел с бараньею ногой,
Что приготовила жена,
И душу отводил сполна…
Под сенью тутовых ветвей
Мы с нею сеяли детей,
Но день за днем цепочкой шли –
Росточки так и не взошли.
То ль почва горькою была,
То ль не хватало ей тепла?
Однажды, не восстав от сна,
Тропой теней ушла жена,
И я, как преданный Орфей,
Хотел последовать за ней,
Но боги не открыли путь,
Теперь ее уж не вернуть…».
На сем Софроний замолчал.
Платон светильник покачал:
«Ну, старичье, пора и спать,
Пойдем Морфея зазывать.
Прогоним призраков всех прочь –
Над богадельней снова ночь,
А всех воспоминаний сонм
Нам не заменит крепкий сон…».
Истории исход такой:
Софроний – так, Платон – с клюкой,
Эраст – с подвязанной щекой
Поковыляли на покой.
Назавтра будут день–деньской
Бороться с грустью и тоской:
Софроний – петь, Платон – читать,
Эраст – на дудочке играть…
27.01.99