Нагнувшиеся надо рвом ракиты,
Средь улицы проросшая трава,
И дедов дом, доселе не забытый,
И бабушка была ещё жива.
И как она всегда бывала рада,
Когда мы летом приезжали к ней!
И сладостнее не было отрады,
И не было желаннее гостей.
Как водится, на лавочках соседки
Сидели и чесали языком,
Но бабушка к ним выходила редко
Малиновым июльским вечерком.
Уборки, стирки, завтраки, обеды,
Корова, поросёнок, огород,
И обиходить инвалида-деда –
И снова вечных дел круговорот.
А я, мальчишка, бабушки стеснялся,
Спешил с колонки натаскать воды,
А после в доме с книжкою скрывался
Иль убегал на речку до звезды,
Но счастлив был, когда грибной порою,
Передоверив матери дела,
Собрав котомку, ранью заревою
С собою в лес она меня брала.
Набрав грибов, домой не торопилась.
Облюбовав пригорок небольшой,
В тени деревьев на траву садилась:
«Ах, внучек, как в лесу-то хорошо!»
Расстелет рядом чистую тряпицу,
Еду положит – ту, что в лес берут,
Разломит хлеб, насыплет крошек птицам,
Как будто в благодарность за приют.
А день, когда её мы покидали,
Хотя б от солнца был он золотой,
Всегда был днём разлуки и печали,
Наполненным дождём и серой мглой.
И плакала, и слёзы утирала,
И до сих пор, бывает, снится мне
Тот плач – как будто снова провожала
Двух сыновей, погибших на войне.