Снова слагаю послушными звёздами строки,
Чёрной бумагой ночной затянув небеса.
Холодно здесь, и пускай я совсем одинокий, –
Лишь бы сияла твоя неземная краса.
Окна девичьи распахнуты ветром юдоли,
И не замечены письма на млечном пути.
Были глаза твои полными тягостной боли,
Словно хотели в бездонное небо уйти,
Руки – простёрты ко мне, а слова торопливы...
Но бессердечная зорька вступала в права.
Я от бессилия горы сдвигал, и приливы
Гнули деревья, накинувшись на острова.
Стон твой войдёт в меня неисцеляемой раной,
Крик отзовётся гремящим обвалом камней.
Стану у дома всенощною чуткой охраной, –
Только, любимая, горькие слёзы не лей.
Плата ничтожна – за то, что нести тебе можно
Ранние ливни и запахи буйной весны,
За наслажденье касаться волос осторожно
И навевать на ресницы целебные сны.
Это страдание, словно вселенная, вечно.
Образ дрожащий мой тёплой ладонью укрой...
Недоумение – в жизни твоей скоротечной
Быть только... месяцем над городской тишиной.