Отец моей жены (тесть) был человеком весьма примечательным. Небольшого роста, держащийся «гоголем», схожий повадками и внешностью с Сергеем Шакуровым, обстоятельный и вместе с тем, резкий.
Жизнь его била, ломала, но сломать не смогла.
Он, выходец из села, всего в жизни добивался сам. В юности – техникум, аэроклуб. Лётчиком не стал, ибо «неправильно» поднял самолёт, на манер истребителя «придержав» его на взлёте. Попав в 1939 в авиацию на Балтийский флот, участвовал в Финской кампании, затем в Отечественной войне, служа в авиационной обслуге в полку дальних бомбардировщиков на о. Эзель (Моонзундский архипелаг), который в октябре 41-го «доблестные» Красные войска бросили вместе с рядовым составом на произвол судьбы, увезя отцов-командиров на оставшихся самолётах.
Потом был плен, где он познакомился с «остарбайтеном» - девочкой, угнанной в Германию, на которой позднее, уже в послевоенные годы, женился и прожил более пятидесяти счастливейших лет, оставив после себя 4 детей и выводок внуков-правнуков.
Защищались уже ненужные солдаты, как могли. По его рассказу, у него была хорошая винтовка довоенного изготовления, которую он сменял у раненого, из которой, как в тире, на расстоянии примерно четырёхсот метров «положил» двух немцев. Я ему говорил: «Вы свой план выполнили. Если бы каждый сделал то же – война бы окончилась ещё в 41-м…»
После войны, благодаря упорству, «получив образование», он работал машинистом, а позднее – начальником «отвального моста» в угольном разрезе, избирался депутатом поссовета. Но клеймо «военнопленный» висело до горбачёвской перестройки, пока однажды чуть не силой я заставил его поехать в военкомат, откуда были отправлены письма в архив, в результате чего получил подтверждение его статус участника боевых действий. В конце концов, правда восторжествовала, что бывает далеко не всегда (на то время Советский Союз подписал материалы Гаагской конференции, и теперь попавшие в плен не считались предателями родины).
Поскольку я весьма охоч до историй из «первых рук», мне удавалось иногда разговорить тестя. И были скупые рассказы о первых налётах их «ДБ» на Берлин, о плене, освобождении – и вообще о жизни.
В канун 35-летия Победы по телевиденью прошёл 20-серийный советский фильм «Великая Отечественная», созданный Романом Карменом для показа в США, в котором текст читал Василий Лановой. Фильм был документальный. И в одной из серий, посвящённой авиации 1941 года, были кадры, как отправлялись в полёт на Берлин наши бомбардировщики. В коротком, несколькосекундном эпизоде мелькал и мой тесть – в пилотке, весёлый, помогающий экипажу в экипировке. Улыбка его была широкая на молодом лице с крепким подбородком, план был средний – в фас и в профиль. Одним словом, кадр запоминающийся. За последнее время он был повторён по крайней мере в четырёх фильмах о той войне.
Я имею фотографическое зрение и цепкий взгляд, особенно касательно лиц. Я его узнал, хоть никогда не видел в том возрасте.
Сразу же спросил его, помнит ли он ту съёмку. Он помнил, правда, всё было немного не так – это была обычная для тех лет киношная «постановка», так называемое «воспроизведение» (кстати, и знаменитые слова С. Королёва, и звучащее Гагаринское «Поехали!» тоже снималось «после»).
Тестя давно уже нет в списках живых. Когда у меня появился Интернет, какая-то внутренняя потребность заставила отыскать на «просторах» EX.UA, где «есть всё», этот фильм, самым что ни на есть «пиратским» способом «скачать» его, чтобы иметь возможность просматривать, когда захочется.
Мать жены, пережившая мужа (действительно горячо любимого!), несмотря на плохое зрение, узнала его, своего будущего возлюбленного. И если выпадает ей редкая возможность просмотреть эти кадры, она просит показать их ещё и ещё…