ТОМАС СТЕРНЗ ЭЛИОТ
Томас Стернз Элиот, один из крупнейших поэтов XX в., критик, лауреат Нобелевской премии (1948) — "за выдающийся новаторский вклад в современную поэзию", ещё при жизни был признан классиком. Принадлежащий сразу двум культурам — Америки и Англии, он в сущности — "свой" и "чужой" для каждой из них, а по смыслу и значимости творчества выходит за национальные рамки. Он воплотил в своем творчестве трагическое мироощущение человека, испытывающего отвращение к "вырождающейся цивилизации" и жаждущего обрести благодать.
Начинавший как поэт, близкий к авангардизму, как сатирик, высмеивавший Церковь, с конца 1920-х он — осознанно христианский поэт, более того, по масштабу дарования — поэт европейской, христианской цивилизации времен её глубокого кризиса.
* * *
Томас Стернз Элиот родился 26 сентября 1888 года в Сент-Луисе (штат Миссури, США). Его семья по праву сниcкала здесь всеобщее уважение. Дед будущего поэта, Уильям Гринлиф Элиот, скончавшийся за год до появления на свет Томаса, был родом из Бостона. Консерватор в вопросах политики, образования, культуры и одновременно либерал в теологии он зарекомендовал себя в Сент-Луисе как ревностный поборник унитарианской веры. Именно духом унитаризма, по мнению биографов поэта, была окрашена жизнь двух поколений семьи Элиотов. Их вера, либеральная в своем основании, предполагавшая, что мерой человека является сам человек, имела отчетливую социальную направленность. В служении обществу, в выполнении нравственных обязательств перед ним они видели цель человеческого существования. И Уильям Гринлиф Элиот был для своих детей и внуков достойным в этом отношении примером. Он построил церковь в Сент-Луисе, основал три школы и университет. Его сын, Генри Уэр Элиот, разделял убеждения отца. Потерпев неудачу на поприще изобразительного искусства, он стал неплохим бизнесменом и долгое время занимал пост Президента Гидравлической Кампании. Мать поэта, Шарлотта Чемп Стернз, также увлекалась общественной деятельностью и, кроме того, была незаурядной поэтессой. Ее мировосприятие несколько расходилось с доктринами унитариев и представляло собой своеобразный синтез христианской религии и научных концепций конца XIX века. Вероятно, под влиянием авторитета Шарлотты, ее непоколебимой веры в воображение и интуицию будущий автор «Бесплодной Земли» еще подростком ощутил очевидную для него впоследствии ущербность протестантизма с его разрушающим воображение и целостное видение мира плоским рационализмом. Внутренняя обстановка и атмосфера местной католической церкви, куда юного Томаса частенько брала с собой няня, ревностная католичка, всегда пробуждала в нем своим благородным величием чувство соприкосновения с иной реальностью, открывавшей глубины вселенской души.
Несмотря на то, что Элиот так внутренне и не стал типичным американцем и всегда энергично оспаривал чуждую ему специфику американской религиозности, пронизанной либерализмом, в своей частной жизни, а впоследствии и в общественной деятельности, он, как мы увидим, неизменно следовал принципам, которыми руководствовались его дед и отец. Идея личной ответственности человека, признание нравственных обязательств перед обществом – эти характерные для Элиота нормы поведения были связаны с тем воспитанием, которое он получил в семье.
В 1906 году, сдав вступительные экзамены в Гарвардский Университет, Элиот стал студентом одного из самых престижных учебных заведений Америки. В качестве будущей специальности он избрал философию, но в целом его научные и творческие устремления еще не определились. Круг интересов Элиота в первые годы обучения в Гарварде чрезвычайно широк. Он добросовестно посещет занятия, слушает курс, прочитанный крупнейшим американским мыслителем Джорджем Сантаяной по философии и истории, а также лекции известного культуролога Ирвинга Бэббита о современных тенденциях литературной критики во Франции. Эти ученые привлекали Элиота своей резкой (разумеется, с разных позиций) критикой американской системы образования, которая его самого раздражала по причине ее либерализма. Элиоту не нравились отсутствие в университетской программе ряда фундаментальных дисциплин в качестве обязательных и предоставленная студентам возможность выбора понравившихся им курсов. Впоследствии критика Элиотом либеральной системы образования найдет свое отражение в ряде его поздних эссе. Его занятия философией уже в эти первые университетские годы были проникнуты интересом к проблемам теории литературы и самой литературе.
Среди курсов, прослушанных Элиотом, следует особо отметить лекции о поэзии Гомера известного филолога-классика и переводчика Гилберта Марри. Именно им была выдвинута идея (впоследствии весьма актуальная для Элиота) литературной традиции, противопоставленной как мощный креативный импульс индивидуальному поэтическому вдохновению. Интенсивным занятиям в области теории сопутствовали первые собственные поэтические опыты Элиота. В период с 1906 по 1908 годы он создал несколько стихотворений, весьма традиционных по форме.
Принципиальное изменение в творческой судьбе Элиота произошло, в 1908 году, он познакомился с книгой известного английского поэта и теоретика литературы Артура Симонса «Символистское движение в литературе». Эта работа определила первоначальную направленность его теоретических и творческих поисков. Как художник он обратился к принципам поэтики французского символизма, пытаясь в соответствии с ними строить собственную поэтическую речь. Он писал стихи под непосредственным влиянием французского символиста Жюля Лафорга, которое сказалось и в его более зрелом стихотворении «Женский портрет», начатом в 1910 году. Как теоретик Элиот интересовался современными ему тенденциями европейской (прежде всего французской) философии, антропологии и литературной критики. В октябре 1910 года он предпринимает поездку в Париж. Увлеченный идеями Анри Бергсона, Элиот проводит большую часть времени в аудиториях Сорбонны, слушая лекции выдающегося философа. В Париже он познакомился со знаменитым критиком и литератором Жаком Ривьером и студентом-медиком Жаном Верденалем, который впоследствии станет одним из его ближайших друзей. Из Парижа Элиот в 1911 году отправился в Лондон, а затем обратно в США. К этому времени им уже написаны первые «Прелюдии», «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока» и завершен «Женский портрет».
В Гарварде Элиот возвратился к своим занятиям философией. Он прослушал курс греческой философии Джеймса Вудса (1911-1912), а затем его же курс «Философский санскрит» (1912-1913). Одновременно он посещал лекции другого гарвардского профессора Джозайя Ройса по логике и эпистемологии и принимал активное участие в работе его философского семинара, где выступил в период с 1913 по 1914 годы с несколькими докладами. В 1913 году Элиот был назначен президентом университетского философского общества. Приблизительно в это же время он окончательно определил тему своих собственных дальнейших философских изысканий, которая прежде была ему неясна. Случайно приобретя книгу английского философа Ф.Г.Брэдли «Явления и реальность», Элиот при первом же знакомстве с ней обнаружил, что ее основные концепции более, чем какие бы то ни было другие , близки его собственному пониманию принципов познания. Гносеология Брэдли и стала предметом его диссертации, а название темы было сформулировано как «Знание и опыт в философии Ф.Г.Брэдли».
1914 год был самым насыщенным в жизни молодого ученого и поэта. Важным событием стала для него встреча с выдающимся английским философом Бертраном Расселом, который приехал в Гарвард с циклом лекций. Их знакомство продолжилось затем в Англии и постепенно переросло в тесную дружбу. И, несмотря на то, что Элиот порой критически и даже резко высказывался в адрес Рассела, а Рассел не принимал многого из того, что делал великий поэт, их всегда связывали приятельские отношения и живой интерес друг к другу.
Для работы над диссертацией Элиот решил отправиться в Оксфорд и вскоре вновь пересек Атлантику. Это случилось как раз накануне первой мировой войны, которая застигла его в Марбурге. С огромным трудом ему удалось перебраться в Англию. В августе 1914 года он переехал в Лондон. Именно здесь 22 сентября Элиот познакомился с американским поэтом Эзрой Паундом, который стал его ближайшим другом и наставником.
Сам Паунд к этому моменту уже сформировался как зрелый поэт. Он опубликовал несколько поэтичеких сборников (в том числе «A Lume Spento», «Personae», «Торжества» и «Canzoni»), написанных, по мнению многих сторонников традиционных поэтических форм, в весьма экстравагантной манере. Кроме того, Паунд уже выступил с рядом эссе по проблемам литературы (современной и средневековой), культуры и политики. Однако главной своей целью он видел кардинальное изменение направленности всей англоязычной литературной традиции. Неутомимый организатор, Паунд собрал вокруг себя группу поэтов-единомышленников (первоначально в ее состав входили Ричард Олдингтон и Хильда Дулитл), которая стала ядром будущего движения, получившего название «имажизм». Представители этой школы, ориентируясь на романскую традицию (древнеримскую литературу, поэзию провансальских трубадуров, поэзию парнасцев, французский символизм), а также на традицию восточной литературы, стремились преодолеть понятийно-абстрактный характер английской поэтической речи и придать слову предельную конкретность, вещественность, что должно было найти выражение в создании осязаемых, зрительных образов. Роль мэтра взял на себя Паунд. Главное в этом человеке было то, что он обладал удивительной способностью распознавать истинный творческий талант. Для европейской литературы он «открыл» многих крупных художников, таких как Р.Олдингтон, Э.Хемингуэй, Дж.Джойс и др., устраивал их литературные дела, знакомил с издателями и влиятельными меценатами. Томас Стернз Элиот стал очередным «открытием» мэтра, который, прочитав стихи этого никому не известного молодого человека, сразу же увидел поэтический гений их автора.
Благодаря Паунду Элиот постепенно входит в литературную жизнь Англии. Мэтр отослал один из первых текстов поэта «Любовную песнь Дж. Альфреда Пруфрока» – издательнице чигагского журнала «Поэтри» Гарриэт Монро, покровительствовавшей модернистам. Это стихотворение появилось на страницах журнала 1 июня 1915 года. Паунд представил Элиота Уиндаму Льюису, Ричарду Олдингтону, Хильде Дулитл, Джону Флетчеру, а также другим поэтам и критикам, игравшим значительную роль в литературных процессах 1910-х годов. Познакомившись со стихами имажистов и близких им по духу художников, Элиот осознал, что они в сущности решают те же проблемы в области поэтической формы, с которыми он столкнулся еще в Гарварде. И более того – решение, предлагаемое ими, со всей очевидностью совпало с его собственным пониманием возможностей выхода англоязычной поэзии из кризиса. Это понимание, как мы помним, пришло к нему после знакомства с книгой А.Симонса «Символистское движение в литературе», в которой анализировалась поэтика французских символистов. Ориентируясь на некоторые из ее принципов, Элиот, также, как и имажисты стремился преодолеть ходульно-романтическую фразеологию и добиться точности поэтического высказывания. В 1915 году он фактически присоединяется к школе, возглавляемой Эзрой Паундом. Его стихи и эссе стали появляться в изданиях, близких к модернистским кругам: в июле 1915 года Уиндам Льюис напечатал в журнале «Бласт» все четыре «Прелюдии» Элиота и «Рапсодию ветреной ночи».
Постоянные встречи, новые знакомства, долгие беседы с единомышленниками, устройство собственных литературных дел, - все это ни в коей мере не отвлекало Элиота от напряженной творческой и теоретической деятельности. Он внимательнейшим образом штудировал «Поэтику» Аристотеля и (по совету Паунда) работу Реми де Гурмона «Проблема стиля», концепция которой, наряду с другими эстетическими теориями открыла ему природу поэтического слова. Одновременно Элиот читает книги Уайтхеда и Рассела и не прерывает работу над своей диссертацией о Брэдли.
В 1915 году в жизни поэта произошли серьезные перемены. Весной в Оксфорде он познакомился с привлекательной юной англичанкой Вивьен Хейвуд. Она очаровала поэта своим незаурядным умом, остроумием, оригинальной манерой одеваться. Неординарность Вивьен объяснялась прежде всего ее импульсивным и невротическим характером, который впоследствии стал причиной ее многочисленных физических недугов. 26 июня 1915 года Томас Стернз Элиот и Вивьен Хейвуд поженились. Биографы поэта по-разному оценивают ту роль, которую Вивьен сыграла в его жизни, но все они единодушно признают, что поспешный брак Элиота был неудачным и принес ему много хлопот и ненужных переживаний. Вивьен не могла стать и так и не стала частью того круга (интеллектуальной элиты Англии), в который ее ввел муж. Знакомые Элиота находили ее экзальтированной и нестерпимо вульгарной. Бертран Рассел, симпатизировавший молодой паре, впоследствии вспоминал, что сам Элиот стеснялся за свою жену и был невероятно благодарен тем, кто проявлял к ней хоть малейшее сочувствие.
Творческая и личная жизнь Элиота теперь уже были навсегда связаны с Англией. Он отослал в Гарвард свою диссертацию о Брэдли, однако сам категорически отказался от заманчивой карьеры профессора философии и сообщил отцу и бывшим коллегам о том, что принял решение не возвращаться в США. Остаться в Англии Элиота побудили, разумеется, не только внешние обстоятельства, как, например, решительный отказ Вивьен ехать в США или настойчивые уговоры Эзры Паунда, который призывал его обосноваться в Англии и даже обсуждал эту проблему в переписке с Элиотом-старшим. Были и иные причины. Обозначим их как идеологические. Еще в 1914 году Элиот осознал, что ему необходимо сделать окончательный выбор между философией и литературой. Впоследствии, видимо, памятуя о собственном личном опыте, он напишет, что совмещать эти две формы ментальной деятельности в рамках одного сознания невозможно. Под влиянием идей А.Бергсона у него сложилось представление об относительном характере всякого рассудочного (философского) осмысления действительности. Философский текст, в отличие от художественного, считал Элиот, не вполне адекватно, а весьма приблизительно отражает восприятие субъектом реальности. Элиот долго колебался, но постепенно пришел к выводу, что не сможет реализовать свои творческие способности, занимаясь исключительно философией. И выбор, сделанный им в пользу поэзии, автоматически означал, что он не вернется в Соединенные Штаты, ибо там его художественные новации ни в коей мере не могли быть приняты и оценены. В свою очередь, американская поэтическая традиция Элиота категорически не устраивала, ибо антиромантическая направленность его собственного творчества, как ему казалось, шла вразрез с ее основными тенденциями. Будущий поэт не без основания опасался, что в Штатах ему может быть уготована участь поэтического маргинала. Тот факт, что единомышленников он сможет найти лишь в Европе и Англии, был для него теперь очевиден.
К 1916 году Элиот постепенно стал известен в литературных кругах Англии. Он познакомился, вызвав при этом некоторое неудовольствие Паунда, с участниками знаменитой английской группы «Блумсбери»: Кэтрин Мэнсфилд, Леонардом и Вирджинией Вулфами, Литтоном Стрэчи, Роджером Фраем и стал одним из постоянных участников их встреч. Именно тесное общение и сотрудничество с блумсберийцами, большинство из которых были типичные по духу англичане, придавало Элиоту внутреннюю уверенность, что он здесь принят и его воспринимают не как выскочку-эмигранта, а как своего. И все же справедливости ради отметим, что подобно тому как в США он не чувствовал себя американцем, также в Англии он не ощущал себя англичанином, и до конца жизни испытывал чувство инаковости, отчужденности от английского общества.
Помимо творческих успехов, поэта в первые годы его пребывания в Англии начали преследовать неудачи и разочарования, связанные в первую очередь с проблемами его семейной жизни. Отношениям Томаса Стернза Элиота с его женой биографы посвятили множество страниц, более того, эти отношения стали сюжетом известного фильма. Не вдаваясь в подробности, отметим лишь самые принципиальные моменты, которые помогут нам понять внутреннее состояние Элиота в этот период его жизни. В конце 1916 года Вивьен Элиот тяжело заболела. Ее невротический характер отнюдь не способствовал скорейшему выздоровлению, и практически с этого момента вплоть до прекращения их совместной жизни она постоянно лечится от подлинных и мнимых болезней. В этот период Элиот ощущал внутреннюю неуверенность и неустроенность быта. Гонорары за литературную работу (статьи в журналах, рецензии, обзоры), которая его очень утомляла, были мизерными и не могли покрыть расходов на лечение Вивьен. Некоторое время Элиот преподавал в колледже, однако необходимость иметь более устойчивый доход заставила его перейти на работу в банк Ллойда. Здесь с 1917 по 1925 годы он проводит все свои будние дни с 9-30 до 17-30. Можно спорить относительно того, утомляла ли поэта рутинная служба в банке, или же она была для него, как считает Питер Акройд, дисциплинирующим фактором ,внутренним стимулом к литературной работе. Несомненно лишь одно: воспитанный в традициях унитариев, в духе идеи личной ответственности человека, Элиот не мог вести себя по-иному. Он отказывается от денежной помощи, которую предлагал отец. О его принципах весьма красноречиво свидетельствует следующий эпизод. В 1922 году, когда Элиот в буквальном смысле слова разрывался между службой в банке, изданием европейского журнала и собственным творчеством, Эзра Паунд решил обеспечить ему стабильный доход, который дал бы поэту возможность оставить работу в банке. Паунд обратился к нескольким знакомым (в их числе был и Р.Олдингтон), и они согласились ежегодно выплачивать Элиоту небольшую сумму. Однако Элиот, несмотря на тяжелейшую депрессию, постоянную занятость в банке и отсутствие денег, категорически отверг предложение друзей, искренне считая, что он сам должен решать собственные проблемы.
Вынужденный заниматься литературной деятельностью лишь урывками, Элиот тем не менее выпустил в 1917 –1925 годы три поэтических сборника. Публикация первого из них, «Пруфрок и иные наблюдения» (1917) практически прошла незамеченной и не вызвала читательского интереса. Следующий сборник Элиота, озаглавленный «Стихотворения» (1919), был напечатан по рекомендации Леонарда и Вирджинии Вулфов издательством «Хогарт-пресс». Он содержал всего семь стихотворений и вновь не привлек особого внимания. Подлинный успех и популярность к Элиоту пришли лишь после того, как 6 февраля 1920 года увидел свет его третий сборник «Ara Vos Prec» («Я вас прошу»), куда вошли 24 стихотворения (в том числе и «Геронтион»). Крупные литературные журналы откликнулись на сборник многочисленными восторженными рецензиями, имя автора стало постоянно мелькать в прессе. Однако работа Элиота над его центральным произведением «He Do the Police in Different Voices», впоследствии озаглавленном «Бесплодная земля», продвигалась крайне медленно. Это было вызвано, с одной стороны, внешними бытовыми неурядицами, с другой – внутренним депрессивным состоянием самого поэта, накопившейся на протяжении нескольких лет усталостью. Черновой вариант поэмы Элиот представил Паунду в 1921 году; после внесения изменений и сокращений текста она была напечатана в журнале «Критерион», а затем в ноябрьском номере известного литературного журнала «Дайл» («Циферблат»).
К 1921 году Элиот снискал известность в литературных кругах Англии не только как поэт, но и как критик. Его эссе, обзоры, рецензии появлялись на страницах многих известных периодических изданий. Именно в этот период своей творческой деятельности Элиот выдвинул ряд принципиальных идей: концепцию внеперсональной поэзии, теорию «объективного коррелята» и литературной традиции. Знакомство и поддержка со стороны тогда еще молодого, но уже известного оксфордского ученого Айвора Армстонга Ричардса значительно укрепили позиции Элиота в литературной среде Англии. Постепенно, с начала 1920-х годов он начинает приобретать авторитет «культурного мага». Круг литературных знакомств Элиота неуклонно возрастал. В 1921 году в Париже он впервые встретился с Джеймсом Джойсом. Вероятно, Элиот многого ждал от этого знакомства, ведь Джойс принадлежал к числу его любимых прозаиков. Однако личная встреча с автором «Улисса» не переросла в дружбу: консервативного Элиота шокировали богемные манеры Джойса.
Были и другие интересные встречи. Проект (издание литературного журнала), которым Элиот занимался в начале 1920-х годов, дал ему возможность уже в качестве официального лица завязать знакомства с крупными европейскими литераторами, критиками и философами. В 1921 году влиятельная меценатка леди Розермер предложила Элиоту, имевшему опыт редакторской работы (с 1917 по 1920 годы он возглавлял периодическое издание имажистов «Эгоист»), подумать над идеей создания нового литературного журнала. Элиот дал свое согласие и стал планировать концепцию издания и круг предполагаемых участников. С самого начала он принял решение сделать журнал не чисто английским, а общеевропейским и отражать на его страницах общеевропейские культурные процессы. Именно благодаря этому будущему детищу, получившему название «Критерион», Элиот начал контактировать с интеллектуалами не только Англии, но и всей Европы. С просьбой прислать материалы для журнала он обратился к Эрнесту Роберту Курциусу, Валери Ларбо, Хосе Ортеге-и-Гассету. Он также привлек к сотрудничеству в журнале и тех англоязычных литераторов, чьи идеи, как ему казалось, формировали современную культуру: Р.Олдингтона, Э.Паунда, Дж.Флетчера и др.
«Критерион» был чисто филантропической затеей, доходов не приносил, и все его участники работали бесплатно, на добровольных началах. Не имея собственного помещения, они собирались и обсуждали материалы либо в каком-нибудь лондонском ресторане, либо на квартире у Элиотов. Несмотря на то, что сам поэт мог заниматься журналом лишь от случая к случаю, первый номер появился уже в октябре 1922 года. Постепенно работа над «Критерионом» стала более регулярной, и к середине 1920-х годов он превратился в одно из самых солидных литературных периодических изданий. С 1923 года Элиот думает о том, чтобы оставить работу в банке и обсуждает возможные варианты другой работы. И все же на предложение Вулфов возглавить журнал блумсберийцев «Атенеум» отвечает отказом, поскольку предполагаемое жалование было несоизмеримо ниже того, которое он получал в банке.
1923-1924 годы были самыми неудачными в его жизни. Успех «Бесплодной земли» остался в прошлом – поэма его больше не интересовала. Поиск новых форм художественной речи продвигался крайне вяло. Были намечены лишь основные направления (создание особого рода драмы с жесткими театральными конвенциями), но их теоретическое обоснование и адекватное воплощение постоянно откладывались: Элиот писал главным образом критические статьи. Служба в банке и одновременно работа в журнале его утомляла. Вивьен постоянно болела. Все это сказывалось на внутреннем состоянии поэта. В попытке преодолеть депрессию он пристрастился к спиртному и долгое время не мог избавиться от этой зависимости.
1925 год стал переломным. Крупный издатель Фабер по совету известного критика и литератора Чарльза Уибли предложил Элиоту должность консультанта и члена Совета Директоров в издательстве «Фабер энд Гвиер» (впоследствии оно будет переименовано в «Фабер энд Фабер»). Поэт согласился и немедленно приступил к своим новым обязанностям, навсегда оставив нудную банковскую службу. Работа в издательстве стала наряду с творчеством тем делом, которому он посвятил всю свою дальнейшую жизнь. Элиот как нельзя лучше соответствовал новой должности, удачно сочетая в себе способности бизнесмена (здесь сказались традиции семьи и опыт работы в банке) и художника, обладающего безупречным эстетическим вкусом. Под его руководством «Фабер» издает произведения тех современных англоязычных писателей, которые уже стали мэтрами литературы и завоевали авторитет интеллектуальной читательской публики (Джеймса Джойса, Эзры Паунда, Уиндама Льюиса), а также начинающих авторов (У.Х.Одена), шедевры литературной классики. Ко многим из вышедших книг вступительную статью написал сам Элиот. Журнал «Критерион», в связи с которым у Элиота возникли новые проекты, с согласия леди Розермер фактически превратился в одно из изданий «Фабера».
Середина 1920-х годов знаменовала серьезные изменения в миросозерцании поэта. Элиот всегда проявлял огромный интерес к католицизму, и когда проблема собственной веры стала для него актуальной, он серьезнейшим образом начал осмыслять для себя его принципы. Католическую веру он стал воспринимать как основание творческой и человеческой индивидуальности. В 1927 году Элиот принял католичество. Этому решению предшествовала долгая внутренняя работа: с 1926 года поэт читает Фому Аквинского, а также сочинения известного философа-неотомиста Жака Маритена, теоретически обосновавшего идеи католицизма. Обретение Элиотом веры заметно повлияло на его творческую деятельность. В своих эссе он постепенно переходит от чисто литературных вопросов к проблемам более общим, связанным с религией, политикой, культурой и образованием. Меняется также и направленность поэзии Элиота. Его новые произведения (в частности «покаянная» поэма «Пепельная Среда») значительно в большей степени, чем предшествовующие философичны и проникнуты религиозным духом.
«Пепельная среда» (1930) открыла новый этап творчества Элиота. Теоретические и поэтические поиски 1910-1920-х годов привели его наконец к созданию целостной системы поэтологических, культурологических и религиозных воззрений. В области поэзии Элиот, пройдя этап овладения разного рода чужими, «готовыми», художественными моделями, выработает уже в «Пепельной среде» свою индивидуальную поэтическую речь. Аналитическая, расчленяющая эстетическую реальность энергия его ранних стихотворений и поэмы «Бесплодная Земля» сменится в его поэзии 1930-40-х годов стремлением к синтетичности, к созданию целостного образа и слова. Поэтому неудивительно, что 1927–1935 годы при всех неудачах и сложностях частной жизни поэта были весьма плодотворны в теоретическом и творческом отношениях. Вслед за «Пепельной средой» Элиот создает ряд поэтических произведений на религиозные темы, пытаясь соединить религию и искусство: три стихотворения из цикла «Ариэль» (1927 1931), мистерию «Камень» (1934), впоследствии так и незаконченную, и трагедию «Убийство в соборе» (1935). Кроме того, он начинает работать над поэмой «Кориолан», которую он задумал как художественное воссоздание политической жизни современной цивилизации. Поэма, как и мистерия «Камень», осталась незавершенной. В эти же годы поэт создает два цикла стихотворений, совершенно непохожих по своей поэтике на все то, что им было написано прежде: «Упражнения для беглости пальцев» (1933) и «Пейзажи» (1933). Элиот также активно работает как теоретик искусства. Он пишет многочисленные эссе и публикует прочитанные им в 1932-1933 годы два больших цикла лекций.
И все же частная, бытовая жизнь Элиота складывалась весьма неудачно. В сентябре 1929 года в Америке скончалась мать поэта. Элиот очень тяжело переживал ее смерть. Он всегда был к ней привязан и в период своей жизни в Англии тяготился тем, что был лишен постоянного общения с ней. Депрессивное состояние Элиота усугублялось тем, что его жена Вивьен доставляла ему немало хлопот. Ее постоянная депрессия, нервные срывы, беспричинные истерики, неадекватное поведение с посторонними людьми привели к тому, что Элиот стал сторониться друзей и знакомых. Сам он уже осознал невозможность дальнейшей жизни с Вивьен, но уйти от нее все же не решался. Автор самой подробной биографии Элиота, Питер Акройд, считает причиной нерешительности поэта присущее ему, как всякому ревностному христианину, чувство вины и ответственности за человека, который доверил ему свою судьбу и нуждался в его моральной поддержке. Поводом для окончательного разрыва с женой стала длительная поездка Элиота в Америку. Вернувшись в Англию спустя почти год, он поселился отдельно от Вивьен. Дальнейшее общение Элиот с ней вел уже через своих адвокатов. Разрыв с мужем был сильным ударом для Вивьен. В 1936 году она легла в клинику нервных заболеваний, где провела оставшиеся 11 лет своей жизни.
О поездке Элиота в США следует сказать особо. Она стала важным событием его жизни не только потому, что послужила толчком к его разводу с женой. Получив в 1932 году от Гарвардского университета приглашение прочесть цикл лекций, Элиот немедленно ответил согласием. Он ехал в США, предвкушая встречу со своими родственниками и старыми знакомыми, по которым очень скучал. И Элиот не обманулся в своих ожиданиях. Ему удалось поездить по стране, посетить Сент Луис, город, где он родился, где жила его семья, и те места, с которыми были связаны счастливые годы его детства. Элиот воспрял духом и постепенно стал выходить из депрессивного состояния. Америка встретила его дружелюбно. Самые престижные университеты гостеприимно распахнули перед ним свои двери, присылая ему приглашения выступить с лекциями. В этом отношении поездка оказалось очень насыщенной и полезной для Элиота как для теоретика. За короткий период пребывания в США Элиот успел подготовить сразу два цикла лекций. Первый из них, прочитанный в Гарварде, потребовал от него серьезной подготовительной работы, ибо предполагал экскурс в историю английской литературной критики, на основании которого Элиот стремился донести до своих американских слушателей принципы своей собственной литературно-критической теории. Впоследствии его гарвардские лекции будут опубликованы издательством «Фабер энд Фабер» в виде сборника эссе под названием «Назначение поэзии и назначение критики» (1933). Помимо Гарварда, Элиот также выступал и в других университетах. 24 июля он отплыл в Англию.
Поездка в США вернула Элиоту уверенность в собственные силы. Приехав в Лондон, он с удвоенной энергией вновь приступает к работе и в первую очередь к своим обязанностям в издательстве.
1935 год был, несомненно, самым удачным в литературной карьере Элиота. Он пишет одно из лучших своих произведений, поэму «Бернт Нортон» (первую часть «Четырех квартетов»), завершает работу над своей пьесой «Убийство в соборе». Ее премьера в одном из Лондонских театров приносит Элиоту известность у широкой публики. Пожалуй, это событие и изменило статус поэта, отношение к нему в английских литературных и окололитературных кругах, а также в прессе. Если прежде, в 1920-е годы. и первой половине 1930-х, Элиот был известен и популярен исключительно среди интеллектуальной элиты и считался «модным» поэтом или, как бы сказал современный критик, «культовым», то теперь Элиот превращается в глазах широкой публики в общепризнанного мэтра английской словесности, живого классика. Различные общественные организации, комитеты и клубы наперебой просят его принять участие в их деятельности, университеты и колледжи присылают ему приглашения прочесть лекции. Элиот неизменно откликается на все просьбы и предложения, уделяя большую часть своего времени именно «общественной», а не творческой работе.
Политические события в Европе конца 1930-х годов заставляют Элиота всерьез задуматься над социальными, политическими и нравственными проблемами, стоящими перед цивилизацией. Он приходит к выводу, что демократические общества и их идеалы лишены подлинно духовных оснований. Их политика, как внешняя, так и внутренняя, аморальна, ибо она подчинена сиюминутной выгоде и мелким политическим амбициям. Результаты мюнхенского договора 1938 года заставили Элиота лишний раз убедиться в правоте своих пессимистический раздумий. «Я чувствую личную вину. - писал он. - Мне стыдно за свою страну и за себя, ибо я – часть этой страны. Вся наша национальная политика оказалась мошенничеством». Идею морального обновления общества Элиот не связывает теперь с литературой. Христианская вера является, по его мнению, основанием европейской цивилизации. Элиот создает концепцию христианского общества и подробно обосновывает ее в своем очередном цикле лекций, прочитанном в Кембридже, который в 1940 году будет опубликован под заглавием «Идея христианского общества». Неверие Элиота в искусство, гуманитарную науку как силу, способную вернуть Европе единство, заставляет его прекратить дальнейший выпуск журнала «Критерион». Этот журнал был в свое время задуман Элиотом не как чисто британский, а как журнал общеевропейский, призванный объединить усилия интеллектуалов разных стран, осуществить диалог культур. Вероятно, диалог гуманитариев в разгар мировой войны казался Элиоту неуместным и бессмысленным. Кроме того, подобный диалог на ту пору уже не мог состояться. Контакты с Италией, Германией, Испанией были практически прерваны, и «Критерион» печатал в основном английские материалы, превратившись таким образом в очередной типично британский литературный журнал.
Годы Второй мировой войны (1939-1945) прошли для Элиота относительно спокойно. Опасаясь бомбежек, он переезжает из Лондона в местечко Шемли Грин. Однако на протяжении шести лет Элиот каждую среду возвращается в Лондон, в свой офис, и проводит в столице два или три дня. Текущая работа занимает все его свободное время: он ведет деловую переписку, присутствует на переговорах как представитель издательства «Фабер энд Фабер», встречается с авторами, которых намеревается опубликовать.
В годы войны он, наконец, завершает работу над поэмой «Четыре квартета», которая стала вершиной его творчества.
По окончании войны Элиот возвращается в Лондон. Жизнь страны постепенно нормализуется. Элиот, как и прежде, поглощен текущими заботами в издательстве. В своем творчестве он теперь главным образом ориентируется на театр и создает одно за другим драматические произведения («Вечеринка с коктейлями», «Воссоединение семьи»), поставив перед собой цель быть понятным не только интеллектуалам и критикам, но и широкой публике. Эту задачу ему удалось с успехом решить. Все его поздние пьесы пользовались популярностью у английского зрителя. В 1940-1950-е годы Элиот также продолжает развиваться и как теоретик, уделяя в своих работах основное внимание уже не столько литературно-художественным, сколько культурологическим, религиозным и социальным проблемам. В 1948 году выходит его книга «Заметки к определению понятия культуры». Вторую половину 1940-х годов Элиот проводит в непрерывных разъездах. С 1946 по 1949 годы он трижды посетил США, а в 1950-м побывал в Южной Африке.
1948 год знаменует пик литературной карьеры Элиота. Он становится лауреатом Нобелевской премии по литературе. Почти одновременно с этим король Георг VI вручает ему «Орден за заслуги». Элиот, разумеется, был чрезвычайно польщен тем, что его, как он считал, чрезвычайно скромное поэтическое дарование было столь высоко оценено. И в то же время к этим наградам и соответственно к своей репутации «официально признанного гения», живого классика Элиот относился весьма скептически. Американскому поэту Джону Берримену, поздравившему его с получением Нобелевской премии, Элиот с грустью ответил: «Нобелевская премия – это билет на похороны. Ни один из получивших ее писателей не создал после этого ничего стоящего». Это была всего лишь шутка. Нобелевская премия никак не повлияла на характер его творческой деятельности. Как художник и как теоретик он продолжает работать с той же интенсивностью, что и раньше.
С конца 1940-х годов жизнь Элиота, прежде напоминавшая бешенную гонку, стала более упорядоченной. В этом была заслуга его молодой секретарши Валери Флетчер, которая стала работать в его офисе с 1949 года. В 1957 г. Элиот и Валери Флетчер поженились. Своим друзьям поэт признавался, что, наконец, чувствует себя абсолютно счастливым. Последние восемь лет его жизни прошли в спокойной работе. До конца своих дней Элиот так и не оставил свою службу в издательстве «Фабер энд Фабер», считая ее не менее важным в своей жизни делом, чем литературное творчество. Он скончался 4 января 1965 г., еще при жизни достигнув мировой славы.
"В моем начале мой конец", "В моем конце — начало" — строки из его поэмы "Ист Коукер" (1940) выбиты на его могильной плите на кладбище при церкви св. Михаила в английской деревушке Ист Коукер в графстве Сомерсет, откуда в 1690 г. его предок Эндрю Элиот эмигрировал в Америку. Первая строка — вариация из Екклезиаста: все, что рождается, умирает, вторая — девиз Марии Стюарт, в нем — христианская вера в воскресение. Эти два изречения, сопутствующие датам жизни и смерти Элиота — 26 сентября 1888 — 4 января 1965, символически обрамляют путь поэта, который — в своем движении со второй родины к первой — прошел путь от крушения веры в разумность человека, от отчаяния — к осознанию присутствия в жизни вечности, "спокойной точки вращающегося мира".
P.S. "В те стародавние времена, когда я впервые прочел «Марину» \одно из ранних произведений Элиота\, мне не давала покоя одна фраза Сан Хуана де ла Крус — короткая фраза, которая, по-моему, проливает больше света на тайны рождения поэзии, чем целые тома ученых диссертаций. Вот она: «Тот, кто стремится постигнуть тонкости искусства, обречен двигаться вперед во мраке, ибо его начальные познания ему не в помощь, и если он не оставит их позади, то уже никогда не сможет от них отрешиться». Эта фраза, по-моему, лучше всего описывает, как двигался вперед Элиот. Не только потому, что Элиот продвигался именно так, взыскуя самых совершенных тайн мастерства, но и потому, что ему очень подходит настрой смиренной и тихой муки, исходящий от этой фразы. Разве не поразительно, что во времена наглости столь значительный поэт был поэтом смирения? «Смирение бесконечно…»"
Г. Сеферис. Письмо другу-иностранцу.
ЛИТЕРАТУРА:
А. А. Аствацатуров, Т. С. Элиот и его поэма "Бесплодная земля".
Т. Н. Красавченко. Заметки к определению Т.С. Элиота