На ежемесячной тусовке поэтов Харькова у «Стеклянной струи» (первое воскресенье месяца, с 12.00) читал свои «Шекспировские монологи». Принят был довольно неплохо, но реакция одной миловидной дамочки была просто очаровательна. В некоторых местах читки она от восторга подпрыгивала на месте, хлопала в ладоши, приговаривая: «Так!..Так!..»
Естественно, она потом подошла ко мне и я узнал, что она носит фамилию величайшего поэта XX века, Симонова.
А потом были вопросы и от других слушателей.
-Это что новый перевод Шекспира?
- А почему Вас вдруг потянуло на Шекспира?
Итак, о Гертруде и Клавдии.
В переполненном вагоне метро недалеко от меня стояла пара. Она в том прекрасном возрасте зрелости, который приходит к женщине после сорока лет. Фигура, волосы, цвет кожи – сплошная поэзия. Он – среднестатистический интеллигент с заметной лысинкой, костюм и обувь отнюдь не элегантны. В общем, самый заурядный чиновник. Но вот что-то, же находят женщины в них! Будь я женщиной, ни за что бы ни влюбился в такого! Впрочем, были у него в глазах какие-то чёртики, какие-то искорки иронии к окружающему миру.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: их союз не зарегистрирован никаким ЗАГС,ом. Слишком трепетно было касание их пальцев, слишком выразительны и многозначительны взгляды. Ну, конечно же, конечно же, передо мной были влюблённые, преступники, тщательно скрывающие своё преступление, наслаждающиеся им, в общем, глубоко порочные отщепенцы! Кто дал им право быть счастливыми? Счастливыми среди нас, придавленных буднями и моралью?
А поезд метро мчал по туннелю, объявлялись остановки. На остановке «Университет» в вагон ворвалась толпа студентов.
Гертруда только успела прошептать спутнику:
-Чёрт возьми, Гамлет! – и в какую-то долю секунды буквально отлетела на противоположный конец вагона. Клавдию понадобилось несколько минут, пока до него дошла сложность ситуации.
Пёстрая бабочка счастья упорхнула, подарив мне сюжет для стихов.
О, вечно живой сюжет Шекспировского Гамлета!
Впрочем, бабочка любви ещё сядет на лацкан пиджака Клавдия, и будет счастлива Гертруда, и пусть у них будет много-много времени смотреть друг на друга таим же восторженным взглядом, и пусть сохранится трепетность в их касаниях рук.