Очень страшно порой. До безумия.
Вдруг узреть как в одно лишь мгновенье
ты становишься бешеной фурией,
что давно ожидает момента,
чтоб нажравшись, совсем оскотинившись
или, может, как стёклышко трезвым
унижать тех по правилу сильного,
кто душою слабее и телом.
Чтоб ощерившись в бешеной радости
или мимо пройдя безразлично
на лице с выражением благости
позабыть, уничтожить и вычесть.
Это видеть так страшно, так боязно,
но ты смог приглушить свою совесть:
ты придумал чудовищных ворогов.
Они хуже и злей. Ты спокоен.
Ты придумал себе искусителя,
расплодил иллюзорную нечисть,
рассадил по болотам, вредительством
их обрек заниматься навечно.
И теперь тебе страшно быть проклятым
привиденьем, живущим в чащобе,
упырём быть на части распоротым
или гнить в волколачьей утробе.
А потом ты боишься разбойников -
из кустов ждёшь урода с обрезом -
по тирановой воле покойников
подпирающих кучею небо.
Трепеща от чудовищ и извергов,
безобразных страшишься их козней,
презирать ты обучен их сызмальства.
И бояться. И харкать им в рожи.
Но зато можно дальше бесчинствовать,
ведь в мещанских глазах ты оправдан.
Есть безумней тебя. Отвратительней.
Все довольны. Все счастливы. Рады.