У меня вначале мёрзли щёки,
а потом щипать стал нос.
Прошли все расписанья сроки,
а змей автобус всё не вёз.
Глаза лупил я на дорогу,
да покажись спаситель мой!
Вот-вот отдам же душу Богу,
ты триста, где ж, сорок седьмой?
Этот я маршрут бедовый
буду помнить много лет,-
от Дзержинки на Ковровый
ждать автобус силы нет.
Как хорошо, что к остановке
скворечник был газет пришит
и кипу прессы я в сноровке
решил там оптом закупить.
Её засунул быстро в урну
и вместе с мусором поджёг,
и вприсядку в пляске шумно
начал греться, как уж мог.
Так плясал пока горело,
снова жёг, махал руками:
то кое-как меня согрело,
хотя расстался с рукавами.
Пёс рядом гавкал на округу.
Он был огромен и лохмат.
Вот бы мне такую шубу -
не стучал в зубах бы мат.
Моя же куртка - БРЕнД Шанхая,-
в бумагу вклеен рыбий мех
и здесь мороз меня пытая,
поднял прохожими на смех.
Я ошалел вдруг от испуга,
увидев полицейский джип,
и слинять решил оттуда
пока в гости к ним не влип.
Меня б согрели полицменты,
есть у них чем угостить.
Мои про холод аргументы
их смогли б развеселить.
Там где площадки детской холмик,
где бритый столб с Кощеем схож,
за Баб-Яги я скрылся домик,
спрятался за банду деревянных рож.
Пробежавшись после два квартала,
понял, что согрелся,-хороша зарядка
и радостно душа моя дышала,-
догнал автобус с номером-двадцатка.
Он меня доставил на Ковровый.
Здравствуй, городок любимый мой!
Помнится мороз и ждал как непутёвый
автобус триста, тот, сорок седьмой.
Я на остановке слышал этот сказ
и вот его поведал вам сейчас!