Стр 259 (Alan W. Watts THE WAY OF ZEN, 1957 Глава Дзен в искусстве)
После окончания преследования буддизма, происходивших в 848 году, Дзен некоторое время оставался в Китае не только преобладающей формой буддизма, но так же наиболее мощной духовной силой, воздействовавшей на разитие китайской культуры. Это влияние было наиболее сильно в правлении династии Южной Сунн (1127-1279), и в это время монастыри Дзэн стали основными центрами учёности. И светские ученее, и даосы, и конфуцианцы подолгу учились, а монахи Дзен , в свою очередь, знакомились с китайской классической литературой. Поскольку письмо и поэзия были одним из главных занятий китайских ьучёных, а китайская живопись очень близка каллиграфии, специальности учёного, художника и поэта разграничиались не слишком сильно. И китайский дворянин-учёный не был профессионалом, и монах, в согласии с духом Дзэн, не ограничивал круг своих интересов чисто «религиозными» вопросами. В результате происходило замечательное взаимообогащение филосовских, научных и художественных поисков, в которых преобладающей нотой было дзэновское и даосское чувсто «естественности». Это было то самое время, когда в Китай приехали японцы Эйсай и Доген и увезли Дзэн к себе на родину. После них в Китай хлынул нескончаемый поток японских учёных монахов, жаждущих усвоить не только Дзэн, но и другие стороны китайской культуры. Корабли с монахами на борту , подобно плавучим монастырям , курсировали между Китаем и Японией и перевозили не только сутры и китайские классические книги, но и чай, ёлк, керамику, благовония, картины, лекарства, музыкальные инструменты и всевозможные достижения китайской культуры, не говоря уже о китайских художниках и ремесленниках.
Стр 265. Если настроение данного мига выражает одиночество и покой, его называют саби.
Если художник ощущает подавленность или печаль и при такого особого рода пустоте чувств мельком замечает нечто необыкновенное и естественное во всей его невырозимой «таковости», - такое настроение называется ваби.
Если мгновение вызывает более сильную ностальгическую грусть, связанную с осенью и ощущением умирания мира, - оно называется аваре.
Когда же в увиденном проступает нечто мистическое и странное, как бы намёк на нечто неведанное и вечно недосягаемое, - такое настроение называется юген.
Эти совершенно непереводимые японские слова описывают четыре основных настроения фурю, то есть общей атмосферы «вкуса» Дзэн в такие «безцельные» мгновения жизни.
Стр 268 – 270. К XVII столетию японская литература довела эту бессловесную поэзию до совершенства в хайку – стихотворении, состоящем всего из 17 слогов, которое как бы оставляет тему, едва успев её коснуться.
Развитие хайку было в основном заслугой Басё (1643 – 1694), чьё чувство Дзэн испытывало потребность выразиться в поэзии совершенно в духе у-ши – «ничего особенного». «Написать хайку – говорил он – может только пятилетний ребёнок». И стахам Басё присуща та же вдохновенная объективность, что и удивлению выраженному ребёнком. Они возвращают нас к тому чувству мира, которое рождалось в нас, когда мир впервые встал перед нашим изумлённым взором:
Кими хи таке
Еки моно мизеру
Юкимароге!
Ты зажигаешь огонь,
Что я тебе покажу!
Огромный ком снега!
Басё писал свои хайку самым простым разговорным языком, и поэтому, естественно, избегал изысканных и сугубо учёных выражений. Он создал стиль, позволивший обыкновенным людям стать поэтами. Его современник Банкей то же сделал по отношению к Дзэн, ибо, как сказано в одном из стихотворений дока Иккю:
Всё, что противоречит
Уму и воле обыкновенных людей,
Нарушает человеческие законы
И Закон Будды. [17]
Это высказывание в духе Нань Цзюаня, который говорил: «Ум обыкновенного человека и есть Дао». Здесь слово «обыкновенный» скорее обозначает «чисто человеческий», чем просто «вульгарный». Именно поэтому семнадцатый век явился свидетелем популярности атмосферы Дзэн в Японии, охватившей всех, начиная от монахов и самураев и кончая крестьянами и ремесленниками.
Подлинное настроение хайку выдаёт себя в одном стихотворении Басё, которое, однако, говорит чуть-чуть больше, чем положено истинному хайку:
Как благороден тот
Кто не скажет при блеске молнии
«Вот она – наша жизнь!» [105]
Ибо хайку видит жизнь в её «таковости», без пояснений, - мировосприятие, которое по японски называется сонно-мама – «так как есть», или «просто так».
Сорняки на рисовом поле –
Вырваны и брошены лежать просто так –
Удобрение!
В Дзэн человек не обладает иным умом, кроме того, каким он сейчас знает и видит – и это почти выражено в хайку Гочики:
Долгая ночь.
Звук воды говорит
О чём я думаю.
Или с ещё большей непосредственностью:
Звёзды в пруду.
Снова зимний ливень
поднял рябь на воде.
В стихах хайку и вака, может быть, яснее чем в живописи, выступает тонкое различие между четырьмя типами настроения: саби, ваби, аваре, юген. Тихое и трепетное одиночество саби ясно выражено в стихотворении:
На голой ветке
Уселся ворон.
Осенний вечер.
Менее очевидно, и потому более глубоко оно в таком хайку:
Вечерний ветерок,
Укутывает водой
Ноги цапли.
Или:
В тёмном лесу
Упала с дерева ягода –
Всплеск воды.
Саби – это одиночество в буддийском смысле слова как непривязанность и способность видеть, что всё происходит «само собой», в чудесной спонтанности. С этим настроением связано чувство глубокого, бесконечного покоя, которое вызывает, например, длительный снегопад, мягко окутывающий все звуки, слой за слоем.
Падает снег.
Непостижимое, безпредельное
Одиночество.
Ваби, неожиданное узнавание всё той же «таковости» в самых обыденных явлениях, и особенно в момент, когда честолюбивые надежды заволокло вдруг мраком неизвестности. Оно выражается так:
Калитка в кустарнике.
И вместо замка –
Улитка.
Дятел долбит
Всё в том же месте.
День на исходе.
Пусто зимой
По кадке с водою
Ходят воробьи.
Аваре – это не совсем печаль и не совсем ностальгия в обычном смысле тоски по невозвратному былому. Это эхо того, что когда то прошло и было мило, это тот резонанс, который возникает от звуков хора под сводами храми, но без которого он был бы пуст.
Никто не живёт у заставы Фуга.
Деревянный навес – и тот развалился.
Всё что осталось – осенний ветер.
Вечерний туман,
Думы о прошедшем.
Как оно далеко!
Аваре – это переходный момент, когда быстротечность жизни воспринимается ещё с грустью и сомнением, но уже и как форма Великой Пустоты:
Ручей прячется
В травах
Уходящей осени.
Падают листья,
Ложаться один на другой.
Дождь стучит по дождю.
Этот мир как росинка.
Пусть лишь капелька росы,
И всё же – и всё же…
Юген, который содержит в себе некую тайну, описать трудней вего, так что пусть стихи говорят сами за себя.
Море темнеет.
Голоса диких уток
Слабо белеют.
Жаворонок.
Упала сверху нота –
И ничего не осталось.
В густом тумане
О чём перекликаются
Гора и лодка?
Прыжок форели.
Облака проплывают
В зеркале ручья.
И ещё один пример югена, на этот раз из стихотворения Дзэнрина:
Ветер стих – цветы всё падают.
Крик птицы –
всё глубже молчание гор.
Внезапные проблески природы, составляющие суть хайку, описывающих природу, возникают так же. Этих картин нигде не увидишь, если станешь искать. Искусственное хайку воспринимается как кусок жизни, нарочито отломанный или оторванный от мирового целого, а подлинное хайку падает само собой, подобно капле дождя, и содержит в себе весь мир.
(Alan W. Watts THE WAY OF ZEN, 1957г. А.Уотс ПУТЬ ДЗЕН Глава Дзен в искусстве)