Пробила полночь.
Трубка. Новое письмо. И тонкий аромат корицы и муската… Табак, кисет с цветной тесьмой. А на столе горят призывно свечи – как отблески вчерашнего заката. Весь мир на блюдце с голубой каймой – я сам нарисовал его когда-то. Мой мини-бар пустеет с каждым днем. Не то, чтобы идя таким путем, я чувствовал себя хоть как-то защищенным. Скорее уж – слегка умалишенным, считая путь за некий ритуал.
Один стакан.
И плавно открывается портал, откуда выползает Мельпомена. Мой дом – одна большая сцена, прибежище для всяческих изгоев, отверженных, разломанных устоев, исписанных и скомканных листов. Так было, сколько себя помню. Гнездо уродливых птенцов.
Мой ритуал способен вызвать музу. И нашему священному союзу дать несколько часов наедине.
Игра вполне заслуживает свеч.
Так хочется порой залечь на дно и не писать о боли и печали. Но даже лучшие неузнаваемо дичали, когда надолго попадали в штиль. Горит фитиль… Огни галлюцинаций – то шум машин, то золоченый шпиль. Как волки воют на луну, ты молишь о малейшем ветре. А в километре пролетающая чайка смеется, исчезая в тишине.
В вине же горе не утопишь, лишь вызовешь бушующее море из мыслей и невысказанных слов. Нестройным хором голосов прольются эти мысли на бумагу – рассказы, повести, стихи. За каждым – боль, грехи и сантименты.
И киноленты пройденных путей.
Как же тихо в ночи…
Только трубка шуршит. И плюется вишневым дымом. Я вчера уничтожил ключи. Переплавил их в нечто с нимбом и построил смешной корабль. Я отправил их вслед за солнцем – далеко-далеко в туман.
Улыбнись.
И прощай, капитан.
Под рукою лежат папиросы. И впрямь, почему бы и нет? Мы же, можно сказать, матросы, точно так же уходим в моря. И блуждаем средь мыслей и нервов…
Меньше слов, поднимай якоря!
Милый друг, я ужасно скучаю.
Курю чай и пью нежный дым. И пишу тебе эти строки о нелегкой моряцкой судьбе.
Дадут боги, мы спишемся снова.
Я всегда буду рад тебе.