Веду по линии хребта, считая позвонки,
Висят стрекозы, ветра нет, в песочек у реки
Ты врос и сам уже песок, мой сахарный песок,
Нырять не ходишь на мостки из выгнивших досок.
Плывет на солнце голова и выгорает цвет,
Ты отключаешь слух и жмешь на минус десять лет:
Идет покос, и ты сбежал и спрятался внутри
У стога сена – благодать (теперь уже экстрим).
Вот пять часов, и пыль столбом – коров ведут домой,
Встречаешь с бабушкой свою, и трогаешь рукой
Молочный нос, глядишь в глаза – там целое кино:
Заборы, елки, облака, соседский кот Вано
И ты, и вот еще раз ты, и вот уже сарай,
И клонит в сон - и там, и там.
Спокойной ночи, зай.
***
Здесь не будет ни слова о том, что забыто.
Я пишу просто так и не жду, чтобы ты
Либо кто-то другой заметил бы скрытый
Смысл в этой бессмыслице. Странные сны
Вперемежку с кино заменяют реальность,
Если палец к окну поднести, посмотри:
Он проходит насквозь. То же самое дальность
Не имеет значения в этом "внутри".
Не приходишь в себя, как-то слишком снаружи
Ощущаешь биение сердца. Вокруг
Все способствует жизни, но чтобы ты выжил
Нужно больше - истерика, встряска, испуг.
Заключительный месяц, богатый на даты,
Длился целую вечность плюс пару минут
На перроне. В вагоне был несколько датый
Проводник – арлекин и гороховый шут.
Просыпаешься утром, весна, все такое,
Небо синее-синее, птицы поют,
Но и это никак не мешает запою,
Не является встряской, что нот вери гуд.