Святейший прелат, объясни, отчего
Ты так уважаешь кощунства МаршАлка !
За стать, за фальшивую знатность его,
За то, что для друга бутылки не жалко?
Святейший прелат, рассказать ты готов,
За что проливали невинную кровь?
Ответь же, чтоб смолкла о нем перепалка!
На Вевельский холм в догорающий день
Охотников мчали храпящие кони.
От дога едва убегает олень,
За ним Курт фон Шпигель несется в погоне.
А с башни охотничий этот угар
С тоской наблюдает бедняга-маляр,
Сжимая кирпич в заскорузлой ладони.
Эгей! Халала! Загоняющих вой
Пронзительно вторит рожку боевому.
Олень, умываясь последней слезой,
Стал славной добычей стрелку удалому.
Лохматых помощников в гоне зверья
Уже созывают к себе егеря -
Пора возвращаться к желанному дому.
Фон Шпигель, который трофей упустил,
Нагайкой на лошади ярость срывает.
Вдруг видит, как с башни сквозь шаткий настил
За ними бедняга-маляр наблюдает.
«Одни неудачи сегодня со мной.
Не выстрелив, ехать с охоты домой!
Так пусть воробей мой трофей составляет!»
Маляр, поклонившись, увидел сквозь пол,
Как снизу стальные детали блеснули,
Отметил на башню нацеленный ствол,
Звук выстрела, свист подлетающей пули;
Попала, попала! – Спасенья не жди.
Доску и кирпич прижимает к груди.
Они его с башни к земле потянули.
Как только сработал смертельный заряд,
Очнулся прелат и затрясся в испуге.
«Маршалк!» - на щеках его пот, будто град,
Лицо покраснело, дрожат его руки,
Сверкают глаза, перекошенный рот:
«Маршалк! Этот грех тебе смерть принесет!
Хватайте его, моя свита и слуги!»
Но Шпигель, заметив, как красен старик,
Как бледны вассалы, с насмешкой ответил:
«Любезный прелат, для чего этот крик?
Зачем ты бросаешь угрозы на ветер?»
Направив коня на грохочущий мост,
Он скрылся, в воротах мелькнул только хвост.
Спустить не успели решетки и сети!
Собор Падерборна под траурный звон
Прощается грустно со старым прелатом.
Потом выбирают, как учит закон,
Того, кто им будет владыкой и братом.
Он в Вевельсбург в путь отправляется сам,
Чтоб там освятить свой епископский сан,
И толпы народа бегут за прелатом.
Когда в экипаже своем по мосту
Меж башен суровых он едет обратно,
Он чувствует в сердце больном пустоту, -
Грязнят его митру родимые пятна.
Очистить от пятен фамильную честь
Способна одна справедливая месть, -
Подумал епископ, крестясь троекратно.
Бокалы звенят над обильным столом,
Здесь дамы прекрасны, учтивы мужчины.
Их шутки легки, не наполнены злом,
Способны на лицах разгладить морщины.
Вдруг шум, кто-то рвется попасть к ним скорей,
Все ближе шаги, и в проеме дверей, -
Кровавый Маршалк, словно в раме старинной!
Прелат побледнел, как бела простыня,
Недвижим стал воздух огромного зала.
Рука защитила глаза от огня,
И медленно вновь на колени упала.
Слова его четко звучат в тишине:
«Как смел ты, Курт Шпигель, явиться ко мне?
Хватайте его поскорее, вассалы!»
Нет, звон не оплакивал грешной души,
Позорного не воздвигали помоста.
Семь выстрелов сухо раздались в тиши, -
Свершилось возмездие быстро и просто.
Епископ на грамоту папы взглянул.
!Нелегок сей крест, – он негромко шепнул, -
Не каждому белая митра по росту!»
*