Бедный, а даришь без надежды
Ответно в дар что поиметь.
Где ж это принято? – Нигдежды!
Но просто гордый ты, заметь.
Не скотовод! Скота падежды
Чаешь двуногого? Не сметь!
Лучше б ты снялся без одежды
В кино – за золото, не медь!
Порадуй нас, войди в то место,
Которой нас тяготит,
Возьми наш грех, не мсти отместо,
Господь же добр, Он же не мстит…
- Мстит! Это ж радость-то какая!
Сердце из льда в груди у Кая…
На троне – он, но нет её…
Нет, и не надо. Много чести.
Суровость надо предпочесть и
Зачем мне, женщина, твоё
Позднее «да»? Себе своё
Оставь. Без к должен кто причести
Я обойдусь, а без прочести
Книги – никак. Не ценность «ё»!
Но раньше надо было «да»
Мне говорить. Но принц был беден…
Тебе ж был нужен блеск обеден,
Где б ты сияла как звезда.
Ты опоздала стать любимой.
Столп вавилонский не столби мой!
Водомёт стремится к синеве.
О, душа, очей твоих бездонных,
В ниспаденье листьев монотонных,
Чертящих холодный след. О, две
Ясные зеницы! Листьев сонных
Паданье. Их пятна на траве
И бассейна глади в торжестве
Траурных ресниц, взор похоронных
Мой печальный. Кружно голове
От утрат октябрьских, так уронных
И костров из листьев благовонных.
Бог так отразился в божестве
И привлёк к себе среди львов тронных
Стан богини, встав к ней. Стон в молве.
Мыши, мыши, Шива – кот,
Перед ним вы мелкий скот,
Но ещё и царь ваш Шива
Без блевотин и икот!
На штанах царя – зашива.
Секонд-хэнд – вид индпошива
Царского, совсем как от
Кутюрье – лжа несбрешива!
Мышь тучнеет от мягкот,
Но мышиный антрекот
Царь не ест – вонь подмышива! –
Шива добрый. Он дресс-код
Поменял япошкам… Вшива
Жизнь в дурдоме и паршива!
Самарканд и Краснодар –
Два прекрасных города!
С благовоньями мне в дар
Ходаков ждать скоро, да?
Краснодар и Самарканд
Города прекрасные!
Есть закон моральный, Кант
Прав, псы пидорасные!
Самарканд уже восток,
Краснодар позападней,
Но и там иной росток,
Пальма как. Гюрза под ней.
Охраняет пальму змей.
Истреблять росток не смей!
Я утешаюсь тем, измучась всей
Душой и сердцем, что на этом свете
Ад временный, не вечный, но в ответе
За каждый мы поступок ложный сей.
Апостол Павел, верой фарисей,
На иудейском будучи совете,
Столкнул два стана, те же, о навете
Забыв, погрязли в распре – и ты сей
Раздоры между скверными, учитель
Поэзии, великий огорчитель
Апологетов мерзости. Они,
Видя, что ты умрёшь скорей, чем порчу
Их им простишь, испытывают корчу
Сердечную – в аду их вечны дни…
Патриарха Пимена наперсник,
Ты ль надел пророческий наперсник,
Где урим с туммимом? Что вещаешь,
Среднепалый удлиннённоперстник,
Так, словно кровь в воду превращаешь?
Разве ты свой пол не превращаешь?
Буквы сотри лишние, дисперсник
Фраз, кои ты суеприращаешь,
В титуле своём, курячий лектор.
Видишь, получается «Алектор».
В Библии славянской слово это
Означает «петел» или «пивень».
Что, слонопетух, берёшь на бивень?
Ты ошельмовать велел поэта
В поэзии искал я Бога, в ней
Его я и нашёл – в юности Слово
Отозвалось во мне, я был Солова,
Чей свист гремел чем тише, тем сильней!
И с каждым днём мне было всё ясней,
Где Бог, Хранитель доброго и злого,
Я вышел на Него, от птицелова
Избавился когда – и нет грустней
Истории той… Ныне Он являет
Присутствие Своё и вдохновляет
Меня на труд, что Ангелу, и то
Тяжёл весьма. Мой грифель направляет.
Слово есть Бог. Оно в покой вселяет,
Мечтает о котором ещё – кто?
Послание с небес если б сошло,
То в какой форме? – И сдалась же мне та
Проблема! Словно странная монета,
Что вынуждает, раз на то пошло,
Только о ней и думать. Вновь нашло…
Ну что, самая синяя планета,
Нашёл ответ я – в форме сатанета!
С ушей стряхни, лошара, вермишло…
Трон Соломона, камни Рёэнзина,
Игра в 15 детсткая… Ага!
14 – в обойме магазина,
Одна пуля в стволе… Гуляй-нога!
14 – канон, ну а 15 –
Это завет Левит: 20,13.
В повести надобны злодеи,
Иначе кто её прочтёт?
В истории же – иудеи,
Блажен, кто к ним себя причтёт,
Хотя черты еврейства где и
По пальцам кто их и сочтёт?
Нет ни одной… Но у идеи
Зато есть шанс. Господь учтёт.
Злодеи надобны в романе,
Читать иначе станет кто?
Узнав, что жид я, чуть с ума не
Сошёл от радости зато.
Евреи-то Христа распяли
В романе… Зеньки-то – для пяли!
Слово стало плотью, обитая
С вами, только кто этому рад?
Злые-то дела не без наград…
Жить не собираюсь лет до ста я.
И меня с собою, птичья стая,
Позови, я изнемог от страд…
Разрушенья грозный аппарат
К вам летит, не скорлупа пустая.
Логика моя совсем простая:
Если ты грешить не бросишь, брат,
Будет разверзанье бездны врат,
Тьма наступит долгая, густая…
Всё без солнца вымрет. Вот, листая,
Что прочёл я о поре утрат
Идеальный палач голубых –
Убивающий словом: «Сын праха!
Нужен Автору ты был для краха,
Лжи доктрины, как дел прелюбых
Исполнитель. Избрал не любых
Для общенья с Собой он без страха
Персонажей, а тех лишь, вид траха
Ваш рождает в ком ревность злоб их!»
Я – эстет этот. Словом казнить
Вас пришёл я, склонять к суициду…
Кальцинация: «Урну кальциду
Получите!» Их пепел разнить?
Да любой насыпай! «Жил сумбурно»
Содержала лишь надпись чтоб урна.
Зоркое зрение, конечно,
Надо иметь, чтоб по звезде
Идти в ночи – а тьма кромешна! –
С надеждой в кованном гвозде,
Изогнутом в виде отмычки,
Всё остальное – хитрость рук,
Память услужливей привычки,
Визглив замок был и упруг…
Она не каждому даётся,
Предрасположенность к ней есть,
Открыть не сразу удаётся,
Но воры ж тоже хочут есть.
Мне хату брать не всё равно чью.
Иду, короче, как тать ночью.
Я ворую чужие шедевры давно,
Воровать переводчику разрешено,
Я в законе краду, но могу и при этом
Зачмонить, если автор торсует говно
Древним жопным глистом. Над английским поэтом
Вильямом Копьетрясом, – велик статуэтом
Он теперь! – постебался я так озорно,
А то он очарован своим силуэтом.
Я беру, что понравилось, перевожу
И в великой гордыне надменно хожу,
Мне завидуют эти, а те ненавидят,
Только я как блатной тех и этих сужу.
Воровство есть в законе. Прозревшие – видят?
Ядовитые змеи, язвя, ядовидят!
Вот ведь цитата из Исаии
Отозвалась как в языке!
Разве же здесь не чудеса и
Без типуна на языке?
Что мне вам, заи мои заи,
Сказать о Боге? В рюкзаке
Его вы все… Дедо Мазае!
Спаси нас, тонущих в реке!
Вот из Исаии-то цитата
Как в языке отозвалась.
Спаси нас, Отче Зайцетато,
Чтоб наша жизнь не прервалась!
Великий страшный БОХ всех заек,
Не погуби нас как прозаик…
В поэзии звёзды и камни
Див в юности так воспоёт,
Что слышащий ахнет: «Пока мне
Такой мощи Бог не даёт…»
Лежащие тихо так амни
Луна серебрит. Ключ как бьёт
Из недр земных слышно… Векам не
Подвластен плеск – слух его пьёт…
Луна на полотнах Куинджи
Сияет во мраке не столь
Волшебно – «ру» корень, не «инд» же! –
Хотел что ты выразить – то ль?
Тогда у тебя получилось…
Что предречено, то случилось!
Шива заек не топит – спасает,
Потому что он добрый Господь,
Но не всех – кто за руку кусает,
Сам плыви – кокаин нюхал, подь?
Шива заек в беде не бросает,
Нищий сам – денег нет на исподь! –
Выпускает – пусть зайка гасает! –
Всех, зело утрудившись, аж вспоть.
Господь Шива – вегетарианец,
Он зайчатину, заи, не ест.
Лютеранин, пресвитерианец,
Методист и т.д. – на ваш съезд
Не пойду, кроли вы маммонисты,
Зайки же – во Христе коммунисты!
Колосс великий с факелом, кого
Ты олицетворяешь – Люцифера?
Повешен он на острофе Сифера
За то что любил пола ложество
Как! Под защиту ты берёшь сего,
Америка, страдальца-секстрансфера
На лбу чьём инфернальная цифера?
Вдруг он не примет дара твоего,
Сиречь: порока? Мы тогда его
Денницей назовём – не Агасфера –
Вадима родила, чай, не Глафера –
Мария! Вдруг случится волшебство?
Предпримем мы все меры для того,
Чтоб сдулась твоего влиянья сфера.
В истории такое уже было
И не спасала письменность язык.
Английский не любил я – нет музык! –
И память его стёрла, всё забыла.
Как брошенная он сгниёт кобыла,
Чей смрад такой, что дышишь через ик
От подступивших рвотных тех позык,
Которые с волной сравнил я б ила.
Молюсь, чтоб провиденье это сбыло.
Англосаксонцский мне отвратен бзык.
Пусть ходит колокольный егозык,
Раз, Англия, ты мудрость не добыла!
Могущество твоё чтобы убыло
Молюсь, новосодомский погрязык.
Поток сонетов как поток сознанья,
Сметающий всё на своём пути…
Вот чем кошмарен экскурс в слов изнанья!
Ну а в Москве поэтов не найти.
Всем правят геи, но зато зазнанья…
А ну как я соловой засвисти!
Выходит «коколду»… В любви признанья
Не будет, но тебе лучше уйти.
В Москве запрещено рифмою точной
Слагать стихи: «Ге-те-ро-сек-су-ал!?»
Равно как прибегать к форме восточной.
Да будь ты суперпрофессионал,
Тебе там слова доброго не скажут,
Но без трусов по ящику покажут.
В столице из меня Наполеона
Решили сделать. Что же! Я им стал.
У венценосца лик Аполлиона.
Воинствовать я словом не устал!
Сильно в Москве надменье Илиона,
Но день паденья и его настал:
Троянский конь тебе я, в силе он, а
Ты же в томленье – раб опять восстал.
Стиха столицей в эру Интернета
Стал Крым, и где живёт мастер сонета,
Там и культурный центр России всей.
Москва же жижи смрадное болото,
И нет такого зонда, эхолота,
Измерить чтоб глубины бездны сей…
Надир – низшая точка, а зенит –
Высшая на отвесной пресеченья
С небесной сферой… То были ученья
Минобороны. Что, в ушах звенит?
Вот чем этот Денница знаменит –
В буквы глядит не ради развлеченья.
В Чернобыле-то нету излученья…
Да смерти Горбачёву кто вменит?
Умрёт – и тайну свято сохранит…
Нет, обстоятельств не было стеченья,
А раскалить до белого свеченья
Металл не трудно. Кто всё объяснит
Народу? Только правда, как магнит.
Вод, сказано, живых будут горченья…
Наглый Ангел, Люцифер, Денница…
Наглость не порок, она – броня.
Чёртушкою можно звать меня.
Ока я Господнего зеница.
Обо мне мечтала заграница,
Что я появлюсь при свете дня
В дамском платье, с сиськами, маня
Бритой попой – от это седница!
Только подожгла море синица,
Красоту залива не ценя,
Гомиков оттуда прочь гоня,
Или мне война там только снится?
Христа Иисуса я двойница,
Пламенник в устах моих огня.
Стилист не ищет слов – они его
Сами находят, он лишь выбирает
Те предложенья, что лучше всего
Мысль излагают, а не привирает.
Из нескольких же выбор одного
Вкус делает, но он же и карает
Неверный выбор. Тот лишь, у кого
Есть вкус, стилист – фальшиво не играет!
Ошибка стиля есть прежде всего
Ошибка вкуса, и когда марает
Бумагу педераст, слово живо-
Живо… да только дело то сгорает,
Коль автор не раскаялся, чего
От скверного не жду. Пусть умирает…
В слове я сущий Велиал
И если им кого ославлю,
Тот лучше б выбрал обезглавлю:
«Не в красной ты Москве ли ал?»
Держащая златой фиал
– Перлов я вижу в нём расплавлю! –
«Пей, – говорит мне, возуглавлю,
Во мне взыскавший Идеал!
Купишь футбольный клуб «Реал»,
Все тебе петь будут айлавлю…
Одной рукой возьмёшь булавлю,
Другой – земной империал!»…
Про волка снимут сериал,
Как расшвырял он псов облавлю.
На волка свору всю спустили,
А то повадился в село,
И лишь гашетки не спустили –
Зане красив зверюк зело!
Три волкодава испустили
Дух сразу, двум не весело.
Матёр тать! Так и отпустили.
Нужно ножам и осело.
На вора выпустили свору,
А он её всю расшвырял.
Дали уйти за это вору,
Дабы пёс нюх не потерял!
Везёт же некоторым татям…
Знать, к воровству есть неспроста тям.
Я человек, так для чего
Сволочи делают со мною,
Что захотят, какой виною
Я отягчён? – Убил… его.
Гомосексуалиста. Во
Тьме прошептал он за спиною:
«Эй, парень…» И я пал стеною
На юношей ловца сего.
В чём же вина? Он своего
Искал, идя за Сатаною,
Ну и нашёл. Мразью одною
Меньше. Вот я казнил кого.
Мстят до сих пор мне за него
Ублюдки с психикой больною.
Екклесиаст сказал, что прав богач
Окажется в суде, мирись скорее,
Если ты нищ, с ним… Есть мудрость в еврее!
А, впрочем, повторил Семирогач
Притчу всего лишь, в ссылках он строгач
На авторство! Но нет ума щедрее
В цитированье, сердца же добрее,
Даже когда язык царя ругач.
«Искусством оскорбления» назвал
Умение дать отповедь царь смело.
Лишать врага ума надо умело
И если бить, то сразу наповал.
Из всех людей земли Мир был кротчайшим,
Прослыл он миротворцем величайшим.
Суки воют попсу,
Подвывая
Тявкающему псу,
В такт кивая.
Угол-де обоссу
Лишь едва я,
Бисер брызг нанесу,
Поливая
Территорию, где
Мои суки,
Мои суки – везде!
Сидя ссуки…
Дай, понюхаю я,
Чем хоть пахнет струя?