Месяц, грозы страшась,
Куда-то сбежал.
Буря ночная злилась
На все живое.
Молнии вспышками
Тени швыряли в зал.
Двое в том зале…
Видишь… Их только двое…
Старец седой,
Руки сложив на столе,
Прячет усталый свой взгляд за седые брови.
Вязнут морщины
ущельями на челе,
На рукавах следы запекшейся крови.
Князь, весь в черном,
Щурит блестящий глаз.
Кот на его коленях мурлычет в дреме.
Князь, как и Старец,
Ведает все о нас.
Он может все… пожалуй…
…Но, только кроме…
…Буря беснуется.
Тьму сотрясает гром.
Молнии вьются движеньями танца беспечного.
Самое время
Для разговора о том,
Что в человеке осталось еще человечьего?..
«Вижу, устал ты», -
Молвил Князь Тьмы Ему, -
«Как ни крути, а ночи чернее, чернее…
Дай мне его!
И упрямство твое ни к чему,
Годы летят, и тебе возражать все труднее.
Что же? не видишь -
Мир застилает яд.
Как же тебе эти муки еще не наскучили?
Что ж ты, не понял? -
Все, что ты делал – зря?
Знай же: ему в подземельях моих будет лучше!
Впрочем, послушай:
Да, он давно уже мой.
Кто, как не он придумал войну и разруху?!
Кто, как не он
Вонзает холодной рукой
Нож в беззащитных детей и в слепую старуху?!
Кто, как не он,
Растоптав остатки стыда,
Любовь и невинность давно называет вздором?!
Ты же, наивный,
Сжигал его города,
Но возродились из пепла Содом и Гоморра!
Черный напиток:
Похоть, убийство, ложь,
Это вино, как ни странно, ему не наскучило.
Ты же глядишь на него,
Непрестанно ждешь.
Ждешь, как дитя, то весны, то чего-то лучшего.
В этом, поверь мне,
Его роковая судьба,
Не подниматься вверх, а катиться в бездну.
Он же охотно себя
Превращает в раба.
Он появляется лишь для того, чтоб исчезнуть…»
…Старец молчал.
Бури стихающий стон,
Где-то тонул в черных просторах безбрежных.
Но почему-то
Вновь Благодатный Огонь
Утром сошел,
Миру явив Надежду…